маленькое летнее приключение

Этери Анна

–  Почему не в платье?
– серьезно поинтересовался сенсей, вернув очки на прежнее место.

Торми растерялся.

–  А почему я собственно должен быть в платье?
– честно не понял он.

–  Тебе идет.

Так, конфеты у него еще есть, осталось сообразить, где лучше их случайно рассыпать, чтобы этот гад, в смысле сенсей, в смысле… Вот зараза!!

–  Можешь идти откушать, а потом приберись в огороде, -уже на ходу повелел Анемон, оставляя ученика полыхать глазами в припадке праведного гнева.

"Все- таки козел!" -пришел к выводу Торми, и пнул с чувством и без того открытую кухонную дверь.

На печи обнаружилась кастрюля с каким-то неясным варевом желтоватого цвета. Торми подумал, что каша, и наложил себе

целую тарелку. Взял из плетеной корзины, накрытой чистым полотенцем с рисунком котенка, хлебный батон, оказавшийся не первой свежести, ну ничего, он сейчас готов был заглотить и недельной давности. Налил себе чая, спасибо сенсею за то, что тот оказался горячим! И приступил к долгожданной трапезе. Он ее честно выстрадал, будучи со вчерашнего дня не евши. Первая же ложка каши оповестила его о том, что это все-таки каша, и даже как будто с маслом, но соли явно перебачили этак ложки на две. Торми выпучился от неожиданности, и запил все это пересоленное дело чаем. Кашу никак тетушка готовила; такую отраву изобразить могла только она. Посмотрим чем еще можно поживиться. В буфете он обнаружил большой пряник и немного джема, что было как нельзя кстати. Джем оказался яблочный и превосходно лег на кусочек хлеба, а потом неплохо уместился во рту. Повертев пряник и так и этак, мальчик понял, что тот свежий и пахнет приятно. Откуда такое добро, да еще и с маком?
– откусил он.

–  Лайнерия тебе там оставила… -вошла на кухню Тея, и, узрев Торми за трапезой, сквасилась: - Вижу, ты уже нашел.

Торми с благодарностью посмотрел на почти доеденный пряник. Лайнерия… ну хоть кто-то о нем заботится.

–  Ну как тебе омлет?
– поинтересовалась Тея, косясь на "кашу" в его тарелке.

–  Омлет?
– Прошла целая минута, прежде чем: - А почему в кастрюле?

–  А какая разница?

–  Понятно, -уставился в стол ученик Анемона.

Значит кулинарные изыски нынче заслуга Теи. Такого повара потеряли! Да если его, Торми, так и дальше будут кормить, то он долго не протянет, а если и протянет, то только ноги.

Торми благоразумно отказался от "омлета", и приврал, что, дескать, наложил тарелочку для сенсея, мол, тот просил. Тея вызвалась отнести, бубня себе под нос, что жизни никакой, карьера воина летит к чертям, оружия-то нет.

А ведь правда, Торми и думать забыл об оружие домоправительницы, припрятав его в одном укромном месте… Как бы не свистнули!

Рассовав по карманам ириски, Торми услышал душераздирающий воинственный вопль Теи, что-то разбилось со страшным звоном, похоже, компания по скармливанию Анемону злополучной "каши" началась! Мальчик поспешил унести из дома ноги, пока учитель не догадался, с чего почина он должен так страдать.

Оказавшись на улице, Торми сладко потянулся, отмечая, что солнце уже почти доползло до середины неба; день разгорался. С ошеломляющей скоростью мимо его носа пролетел стриж; на козырьке крыши чирикнул воробей, и мальчик поспешил в огород выполнять поручение сенсея.

Прибыв к месту будущей уборки, Торми буквально обомлел. И почему он сразу не учел, что ко всему привыкший организм учителя, который на досуге баловался сомнительными чаями и был не прочь вылакать чарочку-другую игристого заморского (хотя иной раз счет шел на полновесные бутылки), из строя вывести не так легко, а вот тетушку Люциль… Торми сглотнул. И как он, по мнению учителя, должен был тут убирать? А картина перед ним нарисовалась самая что ни на есть обалденная. На фоне капустных грядок, выжариваясь на солнцепеке и дика лупая глазами, на месте огородного чучела торчал сосед, примерзкий старикашка Аукуба. Во рту у него наблюдался кляп, седые волосы всклокочены на пример кукушьего гнезда, а лицо, выражает крайнюю степень отчаяния. В то время как на лавке, в теньке раскидистого дерева, что расправило зеленеющие ветки в непосредственной близости от огорода, лежит тетушка Люциль, и кажется спит: дышит ровно и глубоко.

Торми ошарашено уставился на распростертого

на палке старичка и ущипнул себя за щеку. Тьфу ты! Больно! Не сон и не ведение, тогда что же? Хотя "что" именно послужило причиной, он знал, вернее, догадывался. Но как?

Перво- наперво он проверил, а правда ли тетушка спит, обойдя вокруг объекта, и найдя его неопасным. (В последнее время ему постоянно приходится чего-то опасаться.) Далее он обошел пару раз столб с перекладиной, на которой болтался старикашка, в изодранном костюмчике, бывшим когда-то нарядным. Что за…? Не могла же тетушка с ним такое сотворить? У них же вроде как были очень дружеские отношения и все такое.

Торми без труда дотянулся до веревок, которыми Аукуба был привязан за запястья, и которые охватывали торс, лишая пленники возможности двигаться: они оказались крепко стянуты. Без посторонней помощи от них не избавишься. Торми замер, поймав на себе вылупленный взгляд соседа, и решил, что надо как-то объяснить свое появление:

–  Обобрать клубнику… пришел.

Какое к черту обобрать клубнику?! Но это лучше, чем заявить, что учитель наказал прибраться в огороде, так что будьте любезны убраться восвояси, если конечно не решились заменить местное огородное пугало. Да как Ау вообще сюда занесло?

Старичок затряс головой, начал натужно мычать, и так пытливо глядел на мальчика, вероятно призывая того к каким-то действиям. Торми нифига не понял, и решил для выяснения обстоятельств вынуть кляп, безжалостно дернув за видневшийся изо рта клочь не понятно чего. Старикашка закашлялся и сплюнул, выражая благодарность. Торми нахмурившись, изучал обслюнявленный носок, не так давно бывший кляпом. Это было так негигиенично, что он просто не мог оторвать от него взгляда.

–  Развяжи меня скорей, пока эта ведьма меня не спалила!
– проскрежетал старческий голос, выводя мальчика из ступора.

–  А? Какая ведьма?
– принялся он оглядываться, и узрел еще один элемент обстановки, который до селе как-то не заметил, а он был очень значимым… вернее они, дровишки, небольшой кучкой сваленные в ногах жертвы экзекуции.

Старикашка всхлипнул, обвиснув, как оборванное тряпье - собственно говоря, из далека оно, наверное, так и виднелось, - и начал отповедь, дрожаще - брюзжащим голоском. Так Торми узнал, что вчера вечером, прогуливаясь по своему саду ("торча по своему обыкновению под заборам", - поправил для себя Торми, изображая внимательного слушателя, хотя ему действительно было интересно), Аукуба вдруг заслышал странные завывания, в которых с большим трудом смог распознать свое имя. Его звали. Его требовали. Притом не кто-то там, а сама Люциль.

–  Ландыш моего сердца, -проболтался сосед, вероятно из-за шока подзабыв перед кем тут распинается со всеми подробностями. Сплюнул и продолжил.

Он не смог игнорировать призыв и, накинув свой праздничный сюртук, явился перед ее светлые очи ("перелез-таки через забор!"). Люциль пребывала в добром расположении духа, и смотрела на него томно с улыбкой на лице. Оказалось что она хочет… просто страсть как умирает хочет… поиграть в карты. Аукуба в общем-то был не прочь сбряцать партийку-другую, только велик шанс, что его тут застукают, а он не в ладах с обитателями сего дома. Люциль заверила, что волноваться пустое и лучше поскорее приступить к игре. Уговорились играть не просто так, а на желание. Аукуба сразу же замыслил в случаем выигрыша стребовать с тетушки ужин, мол, ни разу не пробовал ее стряпни ("хоть в чем-то повезло"), и с легким сердцем принялся раздавать карты. То ли Лулуон отпугнул от него удачу, то ли он слишком много насчитал мух, отвлекаясь от игры ("скорее всего тетушка мухлевала"), но Аукуба продул, как есть, аж пятнадцать раз подряд. Во время игры Люциль бегала проверять как там Анемон, решивший вздремнуть на софе в холле, и каждый раз прибегала еще веселее, чем обычно, и вела себя все подозрительней и подозрительней. Говорила, что ей открываются тайны, а именно - их ей нашептывают феи…