Маленькое одолжение
Шрифт:
— Пошли, — прохрипел я, едва складывая слова своим полураздавленным горлом. Я отцепился от Сани, сделал шаг вперед и махнул ему рукой. — Маяк. Быстро.
Саня перевел взгляд с меня на башню и, сунув меч в ножны, снова взял в руки автомат. Потом, вскинув «Калашникова» к плечу, начал методично отстреливать одиночными выстрелами тварей, прикованных цепями по периметру круга с продолжавшей парить в нем Ивой.
Я старался не отставать от Сани. Дыхание давалось мне с трудом. Ко времени, когда мы с Майклом ступили под укрытие камней полуразрушенного маяка, огонь по нам сделался
— Откуда вы знали? — задыхаясь, спросил Майкл. — Откуда вы знали, что они бегут, стоит нам атаковать их?
— В играх, подобных этой, трудно оставаться в живых две тысячи лет, если вы не обладаете рефлексами хищника, — объяснил я. — И любой хищник на свете реагирует на громкий звук, яркую вспышку или внезапное нападение одинаково. Он спешит убраться оттуда к чертовой матери. Это сильнее их. Чертовски трудно отделаться от привычки, если ей две тысячи лет.
Саня спокойно прикончил еще одну тварь.
Я пожал плечами.
— Никодимус и К. были уверены, что все пойдет только так, как они рассчитали, а когда все обернулось по-другому, они просто смешались. Поэтому монетоголовые удрали, — я надул губы. — Разумеется, они очень скоро вернутся. В очень раздраженном состоянии. Как дела, Марконе?
— Дрезден, — произнес Марконе таким тоном, словно мы случайно встретились напротив знакомой кофейни. Голос у него звучал немного устало, но спокойно. С учетом обстоятельств это лишний раз демонстрировало характер короля криминального Чикаго. — Вы можете помочь девочке?
Черт. Чтоб его. Наверное, больше всего я ненавижу в Марконе именно это. Время от времени от говорит или делает что-то такое, из-за чего я не могу приклеить на него ярлык «преступный подонок» и спокойно убрать его куда-нибудь в шкаф. Я испепелил его взглядом. Он ответил мне слабой, понимающей улыбкой. Я выругался про себя и принялся изучать устройство круга, пока Саня разбирался с последней из сторожевых тварей.
— В жизни не видел ничего подобного, — тихо признался Майкл.
Я мог его понять. Даже на мой профессиональный взгляд круг вышел впечатляющим. Он сплетался из множества светящихся линий и завитков, а это всегда смотрится потрясающе, особенно ночью. Золото, серебро и драгоценные камни тоже не портили впечатления. Светомузыка в исполнении колокольчиков и кристаллов придавали этому зрелищу гротескной фантастичности, выгодно оттенявшей магическую символику.
— Работа высший класс, — так же тихо пробормотал я. — Мне еще лет сто или двести не дорасти до такого уровня мастерства. И точность потрясающая. Стоило бы какой-то мельчайшей детали сесть на долю дюйма мимо положенного места, и вся эта штука взлетела бы на воздух. С такой-то мощностью… Любая ошибка могла привести к тому, что на месте этого холма остался бы кратер. Только гребаный гений мог собрать и запустить такое, Майкл.
Я поднял посох.
— К счастью, — продолжал я, взяв его обеими руками и замахиваясь, — чтобы взломать его, достаточно одной обезьяны с большой палкой.
Посох с силой опустился на ближний от меня кристалл хрусталя. Кристалл разлетелся
Я двинулся по кругу, сокрушая все направо и налево своим посохом. Действие это оказывало на меня прямо-таки терапевтическое. Одному Богу известно, сколько раз нехорошие парни уничтожали плоды человеческого труда, оставляя людей без домов, любимых, самой жизни. Приятно было вернуть им хоть часть этого долга. Я громил кристаллы, преломлявшие свет в клетку для плененного Архива. Я корежил и отшвыривал в сторону камертоны, превращавшие звук в невидимые цепи. Я разносил к чертовой матери все хитроумные приспособления, лишавшие жертву свободы — слоновьи бивни с вырезанными на них рунами, самоцветы с магическими иероглифами, золотые пластины с колдовскими символами.
Не знаю, в какой именно момент я начал орать. Где-то в разгар процесса разрушения мне пришло в голову, что эти гады, взяв магию, энергию жизни и созидания, и извратили ее, превратив в нечто постыдное и отвратительное. Они использовали ее в качестве орудия заключения и пыток, порабощения и уничтожения. Хуже того, они обратили магию против Архива, против хранителя знаний — еще хуже, против ребенка.
Я не останавливался, пока не погромил всю их роскошную, изысканную, элегантную камеру пыток, пока не пробил посохом последний, гладкий золотой круг, служивший основой конструкции, окончательно сломав заклятие.
Удерживавшая пленницу энергия со злобным ревом вырвалась в воздух, и на мгновение над развалинами маяка вырос столб зловещего фиолетового света. На долю секунды мне показалось, что я вижу в нем отчаянно дергающиеся и вертящиеся лица, но потом свет померк, и Ива безвольно повалилась на землю — просто маленькая обнаженная девочка, избитая, исцарапанная и полуживая от холода.
Майкл уже оказался рядом, срывая с плеч свой плащ. Я взял его и завернул в него Иву. Она протестующе всхлипнула раз или два, но почти бессознательно. Я поднял ее на руки и прижал к себе, пытаясь дополнительно укутать полами своей ветровки.
Я поднял взгляд и увидел, что Марконе, не отрываясь, смотрит на меня. Саня освободил его, перерубив веревки, и отдал ему свой рыцарский плащ, так что теперь тот съежился, защищаясь от дождя, с зажатой в замерзших пальцах химической грелкой. Роста он лишь ненамного выше среднего, и сложение тоже не слишком чтобы богатырское, поэтому Санин плащ укрыл его как одеяло.
— С ней все будет в порядке? — спросил Марконе.
— Обязательно, — убежденно ответил я. — Обязательно, черт подери, будет в порядке.
— Ложись! — рявкнул Саня.
Пули высекли снопы искр, ударившись о камни маяка и десятком обезумевших пчел заметались между стенами. Все залегли. Как мог, я постарался прикрыть Иву ветровкой и своим телом от шальной пули. Саня высунулся на секунду из-за камня, дал пару ответных очередей и поспешно нырнул обратно. Интенсивность огня с улицы росла с каждой секундой.
— Они подтягивают подкрепления с берега, — сообщил Саня. — И вооружение у тех потяжелее.
Марконе огляделся по сторонам в руинах маяка.