Малинка с горечью
Шрифт:
Черт! Неужели опять вегетативка нагрянула? Так сколько лет ничего и близко не было… Только не это! Пожалуйста!
– Милый, ты забыл, что не на работу нанимаешь человека, – томно промурлыкала сытой кошкой та, которая оказалась достойной звания жены моего возлюбленного.
– Очень даже на работу! Гены наши, но мне важно знать, что в душе у человека, который будет носить нашего ребенка. В анкете этого не напишут, – резко ответил он.
Наверно, я сломалась. Мой телячий оптимизм и любовь к миру растворилась, как кристаллы розовой соли в воде. Были такие яркие, красивые и все. Нет их. Сейчас я поймала себя на злорадной мысли –
– Вы музыку любите? – опять колет вопросом, как острым стилетом. Мы же с ним и о музыке говорили! И он безмерно удивлялся, как я, настоящая тургеневская барышня, могу любить рок, а не Билана и Егора Крида.
И Мишка, слушая еще в животе «Летящего вдаль ангела», не вырос дерганым и нервным. Наоборот. Уже в свои полгодика растягивал в беззубой улыбке рот и радостно тряс головой, как китайский болванчик, при звуках «Лед Зеппелин». Но сейчас я уже и забыла, когда в последний раз слушала музыку. Не поет душа. Она словно заброшенный замок, затерявшийся в зарослях терновника. Ничего не просит, ни о чем не сожалеет. Единственный мой свет в окошке – это Мишка.
Неужели совсем не узнает? А как же глаза, в которых он тонул? Или тогда они сверкали жизнерадостностью и любовью, а сейчас тревога и настороженность не покидает их ни на миг? Да, нет моей косы, по которой он с ума сходил. И нет моего аппетитного мясца, которое придавало округлости и выпуклости. Теперь я похожа на его жену – подтянутая, без «подушек безопасности», похожая на гончего пса, который мечется в поисках заработка. Единственное, что осталось от меня прежней – это ямочки на щеках. Но они появляются только тогда, когда я улыбаюсь. А я сейчас улыбаюсь только Мишке, моему маленькому Топтыгину, похожему, как две капли воды, на этого гада в детстве.
– Вы книги читаете? – опять иголка. Хочется зажмуриться и скривиться, как от зубной боли. Да-да! Это я та простушка, которая с тобой обсуждала новинки. Но ты ничего не помнишь!
– Читаю. Когда выдается свободная минутка, – резко выдыхаю, будто кислород в легких обжигает.
Что делать? Я просто не вынесу еще одной встречи. Но если я не поставлю на ноги мужа, моя каторга с нелюбимым слабым мужчиной будет пожизненной. Без амнистий и шансов на освобождение.
– Что, например? – Подгорский задает очередной вопрос, а я все ближе к обмороку. Не справляется моя нервная система с таким потрясением.
– «Незнайка в Солнечном городе», «Волшебник страны ОЗ», «Винни- Пух и все- все -все» и многие другие, – едва сдерживая сарказм, перечисляю все, что читаем с Мишкой.
Отчаянно убеждаю себя, что любой другой на его месте задавал бы такие же вопросы, и меня просто коротит только потому, что это ОН.
– Спортом занимаетесь?
Я выдохнула. Чувствую, еще немного и меня просто разорвет. Занимаюсь. Еще как! Ага-ага! В теннисном клубе с годовым абонементом стоимостью больше ста тысяч рублей! Нет, можно, конечно, сказать, что бегаю по утрам… В офис – помыть полы, пока Мишка не проснулся. И обратно. Приготовить завтрак мужу и сыну. Затем легкой трусцой в кафе – спасибо, взяли с возможностью отлучаться на перерыв домой, чтоб накормить семью обедом… Нет, такой спорт вызовет только брезгливо собранные куриной попкой губы. Бедность и убогость всегда отталкивают. А этим сытым господам ни к чему знать такие подробности. Я аккуратно одета, выгляжу, несмотря ни на что, здоровой. И практически социально благополучна.
– У меня нет возможности заниматься спортом, – сухо отвечаю и от души желаю, чтоб кто-нибудь щелкнул по его заносчивому носу.
– Вы понимаете, что суррогатная беременность сопряжена с большими рисками для организма, чем обычная? Вы так любите мужа, что готовы подвергнуть риску свое здоровье? Это длительная гормональная терапия. И возможности передумать потом не будет! Иначе вам придется выплатить огромную неустойку. К тому же имейте в виду неминуемые штрафы, если вы будете вести нездоровый образ жизни. Я буду лично проверять.
Как я могла не понять, что Подгорский невыносимый зануда? Неужели похоже, что я отношусь к вынашиванию ребенка, как к покупке мороженого?
– Дорогой, ну хорошая девушка, это же сразу видно. Беспроблемная. Скромная. Что за допрос с пристрастием?
Было видно, что блондинка уже порядком устала от нашего диалога. Несмотря на то, что я сидела, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, чтобы укрыться от пронзительного, выворачивающего наизнанку взгляда Подгорского, я непроизвольно разглядывала его жену. И очень похоже было на то, что происходящее волнует ее не больше, чем угроза вымирания мадагаскарских фаналук. Она то рассматривала свой идеальный маникюр, то любовалась носками своих модных и безумно дорогих туфелек с узнаваемой красной подошвой, то следила за завораживающими движениями петушка в аквариуме.
– Стелла, ты для своей моськи тщательней кандидатов на вязку подбираешь. А у нас речь идет о ребенке!
Стелла шумно вдохнула, очевидно, чтоб возмутиться, но Подгорский в шутливо миролюбивом жесте поднял обе ладони.
– Простите, все время забываю, что она у нас от собачьих Рюриковичей происходит! – в его голосе прозвучала плохо скрытая язвительность.
– Спасибо, что помнишь. – Стелла обиженно попыталась поджать неподжимающиеся губы. – Мы Греточку оставили в СПА на три часа. Два уже прошло. А мне еще на примерку заскочить нужно.
Опять зависть, как ядовитая гадина, куснула меня. Мелкая псина его жены может позволить себе СПА на три часа, а я маникюр делала раз в жизни перед свадьбой. И все благодаря вам, господин Подгорский!
– Господин Подгорский! – не выдерживаю я. – Может вы определитесь уже, подхожу я вам или нет? Мне еще на электричку успеть нужно.
Понимаю, что выдержанность и умение не раздражаться – это важные качества для сурмамы – нехорошо, если ее взбрыки будут отражаться на ребенке. Ведь если беременная нервничает, ухудшается снабжение плода кислородом, и от этого всяческие патологии могут развиться. Но я пока не беременная, а терпение мое лопнуло. Просто такого в природе быть не могло, чтоб я встретила Подгорского когда-нибудь. А уж чтоб стать суррогатной матерью для его нового ребенка – это как оживить мумию Тутамонхамона.
Мне жизненно необходим этот контракт, но, если бы я знала, кто заказчик – ни за что в жизни не пошла сюда. Как же я его ненавижу!
И эта ненависть меня разрывает – ведь я сумасшедше люблю Мишку – маленькую копию этого большого гада.
Мои слова подействовали, словно пощечина на Подгорского. Очевидно, он уже отвык от того, чтоб кто-то его одергивал. Губы, которые так страстно целовали меня, вытянулись в угрожающую тонкую полоску. Но, очевидно, интересы дела перевесили его барскую спесь, и он, метнув недобрый взгляд, отчеканил.