Малиновский. Солдат Отчизны

Марченко Анатолий Тимофеевич

Малиновский принял нас в своём штабе, расположившемся в просторном школьном здании в большом селе на Дону. Рассказав нам о том, как он был солдатом русских экспедиционных войск во Франции во время Первой мировой войны, Малиновский обрисовал первый этап Сталинградской наступательной операции, завершившейся окружением немецких войск и продвижением Красной Армии на запад. Второй этап должен был начаться 16 декабря, но Манштейн опередил русских, предприняв 12 декабря наступление в направлении на Сталинград. Малиновский сказал, что эта ударная группа состояла из трёх пехотных и трёх танковых дивизий, одна из которых была переброшена с Кавказа и одна из Франции. У них было около 600 танков и мощная поддержка с воздуха. (...)

Угощая нас обедом, Малиновский

с большой теплотой и доброжелательностью провозгласил тост, заключив его следующими словами: «Мы хотим свободы — так не будем же препираться по поводу некоторых различий, имеющихся в нашем понимании свободы. Мы хотим победы для того, чтобы война не могла больше повториться».

Из неопубликованных ответов Р.Я. Малиновского на анкету журнала «Огонёк», 1946 г.:

— Какой день войны вам наиболее памятен?

Много дней врезалось в память — и горьких, и радостных. Конечно, хочется сразу сказать — День Победы. И ещё день освобождения Одессы, моего родного города. Но всё же всего памятнее мой самый горький день войны — когда пришлось оставить Ростов. Там, под Ростовом, когда не удалось задержать гитлеровскую военную машину, я пережил глубочайшее горе. Летом 1942-го мы отошли, оставив врагу многострадальный Ростов, уже побывавший в руках врага, уже испивший эту горькую чашу. Мы уходили из пылающего города, понурив голову, и сердца наши обливались кровью. И ещё было горько осознавать, что потерян важнейший стратегический пункт — «ворота Кавказа». С тех пор, где бы мне ни приходилось сражаться, меня ни на день не оставляла мысль о Ростове. С этой мыслью я дрался и под Сталинградом, когда 2 гвардейская преградила путь танковой группе Манштейна, стремившейся разорвать сталинградское кольцо.

И, наконец, пришёл долгожданный час: в ночь на 14 февраля 1943 г. начался штурм Ростова. Непосредственно на город со стороны Батайска наступали части генерала Герасименко, от Азова на железную дорогу Таганрог — Ростов, прямо на станцию Синявская шли части генерала Хоменко, Аксайскую атаковали части генерала Захарова, от Новочеркасска на запад двинулись гвардейцы под командой генерала Крейзера. В районе Ростова над немцами нависла угроза окружения. Первыми в город ворвались курсантские бригады и гвардейцы 34 воздушно-десантной гвардейской дивизии. В шесть утра город был освобождён. А через три часа мы вместе с Н.С. Хрущёвым уже были на улицах Ростова и видели на глазах ростовчан слёзы радости. Это был мой первый радостный день в ту войну.

Из воспоминаний генерала Белова:

Ещё в начале войны Родион Яковлевич сумел оценить преимущество ночных действий, особенно в условиях подавляющего превосходства противника в танках, авиации и артиллерии. Используя ночное время для контратак, выхода из боя, отхода и закрепления на новых рубежах, он сумел организованно отвести 48 стрелковый корпус к Днестру и организовать прочную оборону. Этот опыт ведения ночных действий сослужил ему неоценимую службу при подготовке беспрецедентного по количеству участвующих сил — три армии и два корпуса — ночного штурма Запорожья. Решиться на такое мог только полководец, хорошо знающий противника, уверенный в своих подчинённых командирах и войсках. Результаты превзошли все ожидания. Начатый войсками фронта в 22.00 13 октября штурм города Запорожье завершился к исходу следующего дня полным его освобождением. Неожиданный ночной штурм и стремительные действия войск спасли от полного уничтожения Днепрогэс.

Из воспоминаний маршала Советского Союза В.И. Чуйкова:

Рано утром 13 октября мне позвонил Р.Я. Малиновский, а к десяти часам он уже был на высотке 137,6, южнее посёлка Никифоровский.

— Василий Иванович! А если наступать ночью? С темнотой! Что думаешь?

— Как наступать? — уточнил я.

— Всеми силами фронта!

Я ответил:

— Лучше нельзя и придумать!

Тут

же, в землянке, начали составлять план ночного штурма Запорожья. На его разработку были полностью переключены и штабы всех соединений. Артиллерийский налёт утвердили коротким, не более десяти минут. Огонь артиллерии ночью не мог быть прицельным и особенно эффективным. Удар по определившимся целям — и достаточно. Снаряды надо беречь для огня прямой наводкой по укреплениям противника для боя наутро.

Что нас привлекало в плане ночного наступления, кроме обычных преимуществ, которые давал ночной бой? Прежде всего, безусловная внезапность. Ночное наступление такими большими силами — явление необычное. Крупные ночные сражения в ходе войны велись довольно часто, но не силами трёх армий, танкового и механизированного корпусов. Стало быть, немецкое командование не сразу догадается, что весь фронт перешёл в наступление, не сможет должным образом сориентироваться, пропустит момент для маневрирования резервами, и мы сможем осуществить решительный прорыв к городу. И действительно, к середине ночи второй оборонительный обвод был прорван, в прорыв был введён танковый корпус, за ним — мехкорпус Руссиянова. Рассвет застал наши войска у черты города. Местами танки и пехота ворвались на улицы и вели там бои. К 13 часам 14 октября — на сутки ранее срока, установленного Ставкой, — наши войска полностью овладели городом.

Из стенограммы выступления Р.Я. Малиновского в Академии им. Фрунзе, 60-е годы:

Момент принятия решения командующим — трудный момент. Надо решиться на великое дело, надо отдать себя без остатка только одному, часто рискованному, но необходимому решению. В этих случаях мысль работает напряжённо, она полна противоречий: одно — желаемое — решение встречает расчётные возражения, другое при проведении в жизнь наталкивается на громадные трудности, третье — заманчивое, простое и не рискованное, избавляет от всех тревог и юридической ответственности, но имеет свои слабые стороны. Решение, в котором должен быть до конца уверен, принимаешь, взвесив все «за» и «против», проанализировав все сомнения и трудности. Это требует большой отваги и огромной силы воли.

Из неопубликованных ответов Р.Я. Малиновского на анкету журнала «Огонёк», 1946 г.:

4 часа утра 20 августа 1944 года. Тысячи орудий, миномётов и «катюш» заговорили разом — воздух и земля сотрясались, клубы дыма и пламени застилали рассветное небо, Зрелище начала наступления врезалось в память, поразив слиянием смерти и красоты.

5 часов 35 минут. Атака. Предельно напряжённый момент нетерпения и тревоги — всё зависит от того, удастся ли прорыв. Но вот пошли донесения: «Овладели второй линией траншей, атака развивается успешно», «Прорвал все линии обороны, атакую второй рубеж», «Танки прорвались в глубину, артиллерия противника раздавлена танками. Контратака отбита». У всех, кто был тогда вместе со мной на высоте 195, где располагался наблюдательный пункт командующего фронтом, вырвался вздох облегчения.

На крутом вираже самолёт связи сбрасывает вымпел. В нём коротко: «Пехота преодолела реку Бахлуй. Сапёры строят мосты». Отдаю приказ: «Танковой армии войти в прорыв».

Из воспоминаний маршала Советского Союза М.В. Захарова:

Уже первые шаги, предпринятые Родионом Яковлевичем на посту командующего, первые отданные им приказы и распоряжения показали его человеком широких взглядов, обладающим глубокими военными познаниями, большим боевым опытом и замечательными организаторскими способностями. Это впечатление очень скоро переросло в искреннее убеждение. Мне особенно ясно было видно тогда, с какой принципиальностью и истинным талантом учитывал и разрабатывал каждую деталь операции командующий фронтом. Из поля его зрения не выпадал ни один вопрос. Его интересовало всё, и он знал всё: боеспособность соединений и частей, их укомплектованность и техническое оснащение.