Мало ли что бывает (сборник)
Шрифт:
– Я чего приехал... – пробормотал Месяцев. – Я не взял твой телефон.
– Я запишу своей рукой, – сказала Люля.
Она взяла его записную книжку, вынула из сумочки карандаш. Открыла на букву «Л» и записала крупными цифрами. Подчеркнула. Поставила восклицательный знак.
Шел пятый час. Месяцеву надо было уезжать. Ревность опять подняла голову, как змея.
– Нечего тебе здесь делать, – сказал он. – В номере воняет краской. Обед собачий. Ты одна, как сирота в интернате.
– А дома что? – спросила Люля. –
– Я не могу без тебя, – сознался Месяцев.
– Ты делаешь мне предложение?
– Нет, – торопливо отрекся он.
– Тогда куда торопиться? Еще неделя, другая... Куда мы опаздываем?
– Я не могу без тебя, – повторил Месяцев.
– Я тебе позвоню, – пообещала Люля. – Дай мне твой телефон.
– Мне не надо звонить.
– Почему? – спросила Люля.
– Не принято.
– Понятно... – проговорила Люля. – Жена – священная корова.
– Похоже, – согласился Месяцев. – Я сам тебе позвоню. Давай договоримся...
– Договариваются о бизнесе. А здесь стихия. Ветер ведь не договаривается с поляной, когда он прилетит...
«Здесь не ветер с поляной. А лавина с горами», – подумал Месяцев, но ничего не сказал.
Люля стала какая-то чужая. Жесткая. И ему захотелось вынести себя за скобки. Пусть плавает по своей орбите. А он – по своей.
Месяцев возвращался в город. Он обманул по крайней мере троих: журналиста, помощника Сережу и старинного друга Льва Борисовича, к которому обещал зайти. Однако журналисты – люди привычные. Их в дверь – они в окно. Сережа получает у него зарплату. А старинный друг – на то и друг, чтобы понять и простить.
О том, что он обманывает жену, Месяцев как-то не подумал. Люля и Ирина – это две параллельные прямые, которые не пересекутся, сколько бы их ни продолжали. Два параллельных мира со своими законами.
«Ветер, – вспомнил Месяцев. – Стихия. Врет все. Кому она звонила, когда просила жетон? И какое напряженное было у нее лицо... Что-то не получалось. С кем-то выясняла отношения. Конечно же, с мужчиной... Женщина не может уйти от мужа в пустоту. Значит, кто-то ее сманил. Пообещал, а потом передумал. И она села между двух стульев. Поэтому и плакала, когда сидела в зале и слушала музыку. Поэтому и отдалась на снегу. Мстила. А сейчас наверняка звонит и задает вопросы».
Месяцев развернул машину и поехал обратно. Зачем? Непонятно. Что он мог ей предложить? Часть себя. Значит, и он тоже должен рассчитывать на часть. Не на целое. Сознанием он все понимал, но бессознательное развернуло его и гнало по кольцевой дороге.
Месяцев подъехал к корпусу. Вышел из машины.
Дежурная сменилась. Была другая.
– Вам кого? – спросила она.
– Елену Геннадьевну.
– Как фамилия?
– Я не знаю, – сказал Месяцев.
– А в каком номере?
– Не помню. – Месяцев зрительно знал расположение ее номера.
– Куда –
Он не стал препираться, отошел от корпуса, отодвинул себя от хамства. Стоял на дороге, наклонив голову, как одинокий конь. Люля шла по знакомой дороге – высокая, прямая, в длинной шубе и маленькой спортивной шапочке, надвинутой на глаза. Она увидела его и не побежала. Спокойно подошла. Так же спокойно сказала:
– Я знала, что увижу тебя.
– Откуда ты знала? Я же уехал.
Люля молчала. Что можно было ответить на то, что он уехал и снова оказался на прежнем месте? Она как будто определила радиус, за который он не мог выскочить.
– Я не имею права тебя расспрашивать, – мрачно сказал Месяцев.
– Не расспрашивай, – согласилась Люля.
– Не обманывай меня. Я прощаю все, кроме лжи. Ложь меня убивает. Убивает все чувства. Я тебя умоляю...
Месяцев замолчал. Он боялся, что заплачет.
– Если хочешь, оставайся на ночь, – предложила Люля. – Уже темно. Утром поедешь.
– Не хочу я на ночь. Не нужны мне эти разовые радости. Я хочу играть и чтобы ты слушала. Хочу летать по миру и чтобы ты сидела рядом со мной в самолете и мы читали бы журналы. А потом селились в дорогих гостиницах и начинали утро с апельсинового сока...
Он бормотал и пьянел от своих слов.
– Ты делаешь мне предложение?
– Нет. Я просто говорю, что это было бы хорошо. Поедем со мной во Францию.
Люля стояла и раздумывала: может быть, выбирала между Францией и тем, кому она звонила.
– А куда именно? В Париж? – спросила она.
– Юг Франции. Марсель, Канны, Ницца...
Люля никак не реагировала. Почему он решил, что она примет его приглашение? Почему он так самоуверен?
Месяцев вдруг испугался. И тут же успокоился: как будет, так и будет.
– Ну так что? – спокойно спросил он.
– Хорошо, – так же спокойно согласилась Люля.
Марсель оказался типичным портовым городом, с большим количеством арабов, красивый и шумный, отдаленно напоминающий Одессу.
Месяцев дал в нем четыре концерта.
После концерта подходили эмигранты. Ни одного счастливого лица. Принаряженные, но не счастливые. Пораженцы.
Подходили бывшие диссиденты. Но какой смысл сегодня в диссиде? Говори что хочешь. Гласность отбила у них хлеб.
Из Марселя переехали в Канны. Опустевший курорт. Город старичков. Точнее, город богатых старичков. Они всю жизнь трудились. Копили. А теперь живут в свое удовольствие.
Люля смотрела на старух в седых букольках и норковых накидках.