Мало ли что бывает (сборник)
Шрифт:
– Ты мне мешаешь...
– Я на минуту, – спокойно ответила Нина, глядя на изображение.
«Почему на минуту? – насторожился Феликс. – Куда она торопится?»
– Вот тут у тебя затянуто. Это надо выбросить, – предложила Нина.
– Где?
– Начни прямо с реплики: «У тебя есть револьвер?»
Феликс отмотал плёнку, стал смотреть эпизод.
«– У тебя есть револьвер? – спросила проститутка.
– Есть, а что?
– Застрелись.
– Почему?
– Чем так жить, лучше застрелиться.
– Но
– Потому что ты не знаешь, как плохо ты живёшь...»
Шёл текст сценария, но Феликсу казалось, что это про него.
Он повернулся к Нине и сказал:
– Если ты не уйдёшь, то ты пожалеешь.
– Не пожалею.
Нина смотрела прямо и бесстрашно.
Он её обнял. И умер. И долго приходил в себя после отсутствия.
Нина тоже молчала.
– О чем ты думаешь? – спросил Феликс. Он ожидал каких-то главных слов. Но Нина сказала:
– Ты меня убьёшь.
– Не убью. Говори.
– Я придумала, чем надо закончить сцену. Они должны отдаться друг другу. У нас он уходит. А это не правда.
– Но офицер другой человек, – возразил Феликс.
– Так в этом все и дело.
Феликс поднялся и отошёл к монтажному столу. Нина тоже поднялась, они начали отматывать плёнку. Включились в работу, не замечая того, что они голые.
Работа была впереди любви. Вернее, так: работа входила в любовь. Это было состояние наполненности до краёв, когда больше не умещается ничего.
– Надо переснять сцену, – подсказала Нина.
– Вызываем на завтра артистов, – распорядился Феликс, вправляя рубашку в джинсы.
Он одевался и понимал: они спасли фильм. Во всяком случае, сильно улучшили. Какое счастье...
Настало лето. Нина ушла в отпуск и уехала с отцом на дачу. У них была своя дача на морском побережье.
Фильм входил в заключительную стадию. Шла перезапись.
Феликс устал. Ему хотелось отдохнуть от Нины, от студии, от тяжёлого груза раздвоенности. Ему хотелось вернуть душу в семью, уделить время сыну.
Он рано приходил домой, ложился спать. Потом шёл гулять с сыном и собакой. Все было замечательно. Но не хватало кислорода, как на большой высоте. Покой и красота, но дышать нечем.
Однажды утром Феликс встал и начал собирать рюкзак.
– Ты куда? – спросила Маша.
– К Нине, – ответил Феликс. – На дачу.
– Надолго?
– Не знаю.
– Тогда возьми деньги.
Маша вынесла ему весь семейный бюджет. Она не хотела, чтобы Феликс ел прокурорские обеды.
– А вы? – растерялся Феликс.
– Я выкручусь, – пообещала Маша.
Ей в голову не приходило, что у Феликса могут быть иные задачи, кроме творческих.
Феликс ехал на электричке, потом шёл
Вышла Нина – загорелая, в шортах. Не удивилась, как будто ждала. Потом пошла к отцу и сказала, что Феликс будет жить у них в доме, в гостевой комнате.
– Кого ты из меня делаешь? – спросил прокурор.
– Я его люблю, – коротко объяснила Нина.
Отец разрешил.
Феликс поселился как жених. Было очевидно, что без серьёзных намерений он не посмел бы поселиться в сердце семьи хозяина края.
Феликс вставал рано, уходил на рыбалку. Приносил большой улов.
В летней кухне качался пол. Феликс переменил лаги и перестелил пол.
Ночью они с Ниной купались под низкими южными звёздами. Какое это было счастье...
Однажды утром Нина сказала:
– Отец хочет с тобой поговорить. Поднимись к нему в кабинет.
Феликс испугался. Он понял, что его вызывают на ковёр. Это тебе не Дина и Зина в проёме между дверьми.
Придётся отвечать. Но возможен и другой вариант: ему покажут своё место и отберут Нину. Кто он? Нищий творец. И кто она? Принцесса, захотевшая поиграть в простую девчонку. Как в итальянском фильме.
Прокурор сидел в просторном кабинете, за просторным столом и сам был просторный, очень русский, мужиковатый. Смотрел профессионально-пристально.
Феликсу показалось, что ещё пять минут, и на него наденут наручники.
– Я знаю, что вы женаты и у вас сын, – коротко и ясно проговорил прокурор.
Феликс молчал. Все было правдой.
– Я не хочу, чтобы моя дочь путалась с женатым Человеком.
Феликс молчал. Он бы тоже не хотел, будь он на месте прокурора.
– Я не возражаю, если вы войдёте в нашу семью. Я вам помогу. У вас будет зелёная улица.
Феликс не понял, что такое зелёная улица. Поднял глаза.
– Я вас не покупаю. – объяснил прокурор. – Просто я больше всего в жизни люблю мою дочь.
– Я тоже люблю вашу дочь, – отозвался Феликс. И это было единственное, что он сказал.
Его любовь к Нине была совершенно другой, чем к Маше. Машу он любил сверху вниз, снисходя. А Нину – снизу вверх, возвышаясь.
Вечером они сидели у моря. Феликс сказал:
– Опомнись. Я – одесская фарца.
– Нет... – тихо ответила Нина.
– Если хочешь, я разведусь и мы поженимся...
Нина заплакала, от счастья и от стыда за своё счастье. Феликс тоже заплакал от торжественности минуты.