Малохольный экстрасенс

Дроздов Анатолий Федорович

– И одним большим ростовщиком станет меньше, – улыбнулся гость.

Хозяин болезненно скривился, и гость понял, что переборщил.

– Ладно. Все будет нормально. Как моя просьба? Помнишь?

– Ничего интересного, – пожал плечами хозяин, – все те же шарлатаны: сглаз, порча, еще там чего-то… Зачем они тебе?

– Эти незачем. А вот настоящий… Я уже не справляюсь сам – помощник нужен. К тебе и то только по старой дружбе…

– Будет что интересное – дам знать, – кивнул хозяин. Гость двинулся к двери.

– Подожди! А деньги? – хозяин взял со столика маленький колокольчик. – Сейчас принесут.

Гость остановился.

– Ты же знаешь: я вперед не беру.

– И

не боишься? – легкая улыбка тронула губы хозяина. – Вдруг не заплатят? Как мне?

– Не боюсь, – гость глянул в глаза хозяину. Тот вздрогнул, заелозил руками в воздухе, и опустил глаза. – Мне, – гость подчеркнул голосом это "мне", – платят всегда.

Хозяин торопливо закивал и, не поднимая глаз, пошел следом. На крыльце дома они молча простились.

Та же машина с тем же мордатым водителем доставила неизвестного в сером костюме в аэропорт. Там он, отпустив водителя, зашел в зал ожидания и направился к крайнему из прикрепленных к мраморной стене телефонов-автоматов. Достал из кармана бумажку и быстро набрал номер.

В миг, когда в наушнике послышались длинные гудки, лицо его вдруг изменилось. Тонкие складки у рта вдруг обозначились резче и глубже, подбородок словно бы удлинился, а взгляд черных, прежде красивых глаз, стал каменно-тяжелым и непроницаемым.

– Да? – послышался в наушнике громкий и уверенный баритон. – Кто это? Я слушаю. – Слушай! – медленно, каким-то механическим, до жути безжизненным голосом сказал неизвестный. – Не пройдет и двух месяцев, как тебя похоронят! – Кто это? – растерянно спросили на другом конце провода.

– Палач! – отрубил неизвестный и повесил трубку.

И таким мертвенным страхом повеяло вокруг после этих слов, что пробегавший мимо припозднившийся пассажир, невольно побледнел и шарахнулся в сторону…

3.

К своим двадцати восьми годам Вика Комарова многое успела: поступить и закончить мединститут, выйти замуж, развестись и стать хозяйкой маленькой однокомнатной квартиры в бетонном доме на окраине столицы. Квартиру ей "сделал" бывший тесть, генерал с большими звездами на погонах, в компенсацию за беспутного сына, спустя полгода после свадьбы с легкостью необычайной оставившего молодую жену ради прелестей юной эстрадной певички. Тесть, успевший полюбить невестку, устроил ее также на работу в престижную клинику, ординатором в детское отделение, – на том его милости и закончились. О большем, впрочем, Вика и не мечтала.

Теперь она была свободна и одинока, имела работу, где на нее, генеральскую протеже, косо посматривали, и женскую болезнь, отрешавшую ее от мысли в ближайшем будущем устроить личную жизнь. Болезнь она запустила: вначале помешали переживания, связанные с изменой мужа и разводом, а когда она, наконец, спохватилась, было уже поздно. Ее тщательно обследовали в своей же клинике, назначили лечение и дали недвусмысленно понять, что хотя смерть ей в ближайшем и даже отдаленном будущем не грозит, но и радость плотской любви, не говоря уже о материнстве, тоже заказаны.

– Что ты хочешь, девочка, – грубовато, как все медики ее возраста и пола, сказала заведующая отделением гинекологии, пожилая дама с усами, как у мушкетера, – не умеют у нас пока такие воспаления лечить. За границей – да. Так что если найдешь деньги…

Денег у Вики не было и в ближайшем, а также отдаленном будущем не ожидалось. Неделю она плакала над своей горькой судьбой, но потом смирилась и зажила новой жизнь – размеренной и пустой. Ходила в клинику, работала со своими больными детьми, но все это – механически, как заводная кукла,

без эмоций и жизни. Коллеги, знавшие про ее беду (скрыть такое у них в клинике было невозможно), ей не досаждали, но и не сочувствовали. Единственным человеком, переживавшим вместе с ней, была Прохоровна, немолодая грузная медсестра из их отделения. У Прохоровны тоже не было семьи, к Вике она относилась, как дочери, дорогой, но непутевой, их совместные дежурства были единственной отрадой молодой докторши. Прохоровна и сказала ей как-то вечером:

– Сходила бы ты к экстрасенсу. У нас тут один недавно появился – женщин, говорят, хорошо лечит.

Вика было нахмурилась – в институте им про экстрасенсов говорили много и вполне определенно, но Прохоровна не стала ее слушать:

– Когда-то все ваши говорили, что и Бога нет, зато сейчас все палаты иконами завешали. Сходи – корона головы не свалится. Поможет – хорошо, нет – хуже не будет. Только иди к нему рано, а лучше ночью – к нему народ ломится. Иди, доча…

Вика послушалась, но даже приехав среди ночи на такси по указанному адресу, застала у квартиры, где принимал экстрасенс, толпу. Лавочек, расставленных на лестничных площадках, не хватало, люди (многие были с детьми) ютились на подоконниках и просто на ступеньках лестницы – ей тоже пришлось довольствоваться бетонной ступенькой, застеленной газетой. К утру все тело у нее ныло, как побитое, она несколько раз порывалась уйти, и только врожденное упрямство не позволяло ей сделать это.

С рассветом проворные старушки из подъезда стали предлагать ждущим чай, за который ломили несусветную цену, – бабуси хорошо использовали момент. Чай у них был жидкий и несладкий, но Вика все же выпила чашку, затем за отдельную плату напросилась к одной из них домой. Там она умылась и кое-как привела себя в порядок после тяжелой ночи. Старушка-хозяйка оказалась словоохотливой и не вредной: она еще напоила Вику чаем и рассказала о соседе-экстрасенсе. Вика слушала с жадностью – в толпе на лестнице все молчали, и ей очень хотелось узнать, ради чего она и все так мучаются. По словам бабуси экстрасенс был человеком хорошим, хотя немного малахольным – мог в задумчивости пройти мимо соседок, не поздоровавшись. Зато жена, хотя здоровалась всегда, была по мнению бабуси язвой, удивительно, как вообще с такой мог жить нормальный мужик – разве что малахольный. Сказала бабуся и сколько берет экстрасенс за прием; Вике кровь бросилась в голову, когда она услышала цифру. Тут же, при бабусе, она пересчитала деньги в сумочке и с облегчением вздохнула – хватало…

Экстрасенс появился на лестнице рано. Он прошел мимо Вики, заметно прихрамывая – невысокий коренастый мужчина с полуседой бородой, и она невольно вжалась в стену, пропуская его. Как она успела заметить тоже делали и остальные. У дверей квартиры, целитель обернулся к толпе и сказал негромко:

– Сначала все с детьми. Остальные – по очереди…

Вскоре мимо Вики прошла наверх толстая рыхлая женщина с одутловатым лицом – та самая "язва", сообразила Вика.

Ей пришлось прождать еще несколько часов – прием шел медленно, а людей впереди нее было много. Ее уже начинало пошатывать от усталости, и если бы не злость, с каждой минутой все больше закипавшая у нее в душе, она бы давно плюнула и ушла. Сейчас ей хотелось только одного: посмотреть за что этот шарлатан (она уже не сомневалась, что этот, с седой бородой, шарлатан) дерет с больных людей такие деньги и сказать ему пару слов. Каких, Вика не знала, но была уверенна, что слова найдутся. Лишь бы только ее очередь подошла, прежде, чем он уйдет на обед – дальнейшего ожидания она уже выдержала бы.