Малолетка
Шрифт:
Он не знал, что через час после отправления, на скорости триста пятьдесят километров в час, у «Голубой стрелы» лопнула ось колесной пары третьего вагона. Поезд был создан по последнему слову техники и напичкан электронными датчиками сверху донизу. Компьютер моментально определил поломку и начал экстренное торможение, но было уже поздно. Лопнувший вал воткнулся в шпалы и подкинул вагон над полотном. Приземлился он мимо рельсов. Летящий с огромной скоростью поезд накренился, третий вагон, а за ним и электровоз упали набок и понеслись в поле. Весь состав моментально опрокинулся и, как огромная змея, устремился за ними. Послышался рев рвущихся стальных конструкций, лязг обшивки и звон стекол. Электровоз, пролетев
В этот самый миг Алексей Коновалов расстреливал очередного воображаемого врага.
Прошло полчаса, и в тир вошел полковник Петрушин. Он подозвал Алексея к себе, и они вышли из тира, так как из-за грохота выстрелов там невозможно было разговаривать.
— Крепись, Алексей, — издалека, сурово начал полковник, — поезд «Голубая стрела» потерпел крушение под городом Клином, в ста километрах от Москвы. Есть жертвы. Полная информация отсутствует.
У Алексея потемнело в глазах. Он представил себе, во что может превратиться поезд, сошедший с рельсов при скорости триста пятьдесят километров в час.
— Бери машину, езжай туда, но завтра утром я жду тебя. — Полковник похлопал его по плечу. — Надейся на лучшее, может, они живы.
Как Алексей добрался до полей совхоза «Клинский коммунар», он не помнил. Все его думы были о жене и дочке. Он помнил, что как загипнотизированный вдавил педаль газа в пол и гнал машину на предельной скорости до тех пор, пока не остановился возле милицейского поста.
— Куда прешь, — заорал на него капитан милиции с выпученными от ужаса глазами. Он пропускал только машины «Скорой помощи» в одну и в другую стороны. Вдалеке виднелись разбросанные вагоны и столб дыма. Огонь уже потушили, а вокруг состава стояли машины медиков, милиции и пожарников. Прибывали военные на грузовиках.
— Пропусти, там мои жена и дочь, — рявкнул Алексей и показал удостоверение майора КГБ. У всех агентов его группы были такие удостоверения, «прикрывающие» их настоящее место работы.
Капитан, увидев корку, вытянулся по стойке «смирно».
— Пропусти его, — закричал он лейтенанту-танкисту, дежурившему у наспех изготовленного шлагбаума. Тот приподнял полосатую жердь и махнул Коновалову — мол, проходи.
— Много жертв?
— Погибли все или почти все. Есть раненые, но их немного. Кто уцелел — калеки.
Стоял
Алексей остановил машину возле оврага, вышел и с трепетом взглянул на то, что осталось от некогда прекрасного творения умелых человеческих рук.
Деформированная, искореженная масса металла бесформенной горой возвышалась из низины, и невозможно было понять, что перед тобой. Кое-где валялись куски серебристой обшивки, исковерканные колесные пары, изогнутые станины вагонов. Огонь уже удалось потушить, но дым еще шел из недр этой огромной свалки.
Уцелевшие пассажиры толпились у машин «Скорой помощи» и о чем-то тихо разговаривали. Коновалов спустился к ним, подошел к первому, стоящему ближе всех мужчине с измазанным кровью лицом и спросил:
— Вы не видели молодую женщину с годовалой девочкой?
Мужчина посмотрел на него, и глаза его моментально наполнились слезами.
— Я только что потерял жену и ребенка. Почему они, а не я? — Он закрыл лицо руками и тихо заплакал. — Уж лучше бы и мне вместе с ними, — шептал он. — Как мне теперь жить-то? — Он сел на оторванное колесо, валявшееся на земле, и зарыдал. Голова у него была пробита, и из небольшой выстриженной и обработанной зеленкой раны сочилась кровь. Бинтов на всех не хватало, и поэтому легкие ранения только дезинфицировали и по возможности делали укол от столбняка. И то не всем.
Алексей пошел дальше. Через несколько метров он наткнулся на трупы. Они лежали прямо на земле и ничем не были накрыты. Возле них ходили уцелевшие, убитые горем люди и искали среди погибших своих близких.
Пожилая женщина, с грязной целлофановой сумкой в руке подходила к каждому умершему, наклонялась над ним и вглядывалась в искаженное гримасой ужаса лицо. Видимо, она искала сестру или дочь, потому что Алексей расслышал ее шепот:
— Катенька, Катенька, где же ты, моя Катенька? — Осмотрев очередное тело, она несколько раз крестила его дрожащей рукой и направлялась к следующему.
Вдруг Алексей увидел джип «Чероки», милицейские «газики» и нескольких человек возле них. Там были люди в милицейской форме, в экипировке спасателей МЧС, военные, милиционеры и штатские. Они о чем-то беседовали, звонили по телефонам и пользовались рацией. Коновалов понял, что это оперативный штаб.
Он подошел к ним и, не зная, к кому обратиться, спросил у первого попавшегося милиционера:
— Кто здесь старший?
— Вон тот парень из МЧС, он командует работами по спасению потерпевших. А мы только следим за порядком.
Алексей подошел к коренастому мужчине лет тридцати, разговаривающему по спутниковому телефону.
— Пришлите еще «Скорые» и труповозки. Освободите по возможности морги. Мы не можем везти их в Москву — жара.
Коновалов подождал, пока тот договорит, а потом спросил:
— Скажите, есть списки погибших и оставшихся в живых?
— Никаких списков нет, нет времени на это. Мы раненых из-под обломков достаем. Там еще несколько десятков человек осталось, они живы, и надо их дотемна спасти.
— А сколько погибших?
— Пока неизвестно. По всей округе части тел собираем. Я в МЧС с самого его основания, много аварий видел, и авиа, и железнодорожных, но такого ужаса не припомню. — Он обессиленно сел на деревянный ящик из-под помидоров, дрожащими пальцами достал из смятой пачки сигарету и закурил. — Окрестные больницы переполнены, куда раненых везти, не знаем. Морги забиты, куда возить трупы, на чем? — Он снова затянулся. — А вы кто? — спросил он после паузы.
Алексей достал удостоверение и показал его командиру спасателей.