Малолетний фокусник
Шрифт:
Опыт этот весьма занимателен. На монету кладут бумажный кружок и плашмя роняют ее на землю. Томас объяснил мне всю механику этого дела. Падение монеты создает разреженную полость, и благодаря этому бумага падает с той же скоростью, что и металл. Единственная оплошность была та, что пятикоруну вместе с бумажным кружком Томас спустил со второго этажа на улицу. И представьте себе — «Малый Боско» не лгал. Это было замечательно: бумажка падала вместе с монетой. Томас заметил, куда она упала, и хотел сбегать за ней, но двери были заперты. Монета лежала у сточной
Я изругал его и запер в кухне, а сам предался на диване грустным размышлениям о дружбе с Ежеком. Черев час я зашел за Томасом, чтобы взять его ужинать, и нашел его занятым у большой кастрюли.
— Изучаю, как растут кристаллы, — сказал он серьезно. — Вот тут насыщенный раствор, я сделал его из сахара, а внутри будильник.
Я выхватил несчастный будильник из раствора. Он уже весь покрылся кристалликами сахара.
— Он еще немножко шел под водой, — заметил малолетний фокусник, — а потом остановился. Я бы взял что-нибудь другое, но будильник как раз принадлежит к пористым предметам, как написано в «Малом Боско». Я думаю, что лучше всего дело пошло бы с подушкой. Что, если распустить в ванне килограммов пять сахара и повесить туда подушку? Вы бы увидели, как на ней нарастут кристаллы… А?
Следующее утро началось оживленно. Пойдя в ванную, я наткнулся на что-то натянутое между дверью и упал. Это была «Невидимая сеть» фокусника Томаса. Целая система черных нитей, которые были незаметны в полумраке перед ней.
— Это очень хороший фокус, — раздался надо мной ангельский голос Томаса. — В большой компании выходит страшно забавно.
Вечером я стал зажигать лампу, но все спички гасли.
— Фокус очень простой, — произнес во тьме Томас. — Если вы хотите, чтобы спички гасли, намочите их в растворе квасцов и оставьте просохнуть. За успех можно ручаться.
Вечером, пока я уходил в клуб сыграть партию в шахматы. Томасу удалось весьма искусным способом разрезать четыре страницы моего рассказа на бумажную нить длиною в восемьдесят метров. Это популярный фокус японских кудесников, не знаю только, всегда ли они пользуются в таких случаях рукописями чужих новелл.
— Она была длиннее, — сообщил мне Томас, захлебываясь от удовольствия, — но я не смог все это вытянуть изо рта. Наверное, половину проглотил.
— Итак. Томас, — сказал я укоризненно, — ты не стесняешься глотать мои рукописи?
— Я прочел кусочек и увидел, что там нет ничего особенного, — отозвался он критически, — ну, я и решил, что можно их использовать.
Больше я его не расспрашивал.
Утром, уходя из дома, я произнес грозную речь. Сказал, что он должен вести себя прилично, иначе наступят страшные последствия. Если хочет устраивать какие-нибудь фокусы, нужно спрашивать у меня.
После долгого запирательства Томас сознался, что хотел в мое отсутствие соорудить в ванне «семейную пушку» из самоварной трубы. Она должна была
Я взял ключ от ванны с собой, пригрозив Томасу, что продам его в невольники туркам, если он только помыслит о «семейной пушке». Томас попросил разрешения взять одно сырое яйцо, уверяя, что ничего с ним не сделает, не разобьет, нигде не напачкает и лишь подготовит фокус мне на удивление. Я разрешил ему это. Ибо, что значит сырое яйцо по сравнению с «семейной пушкой»?…
Вернувшись, я услышал от Томаса, что он вел себя вполне достойно. Яйцо лежало на столе, и Томас попросил меня вращать его. В самом деле, это было волшебное яйцо. Оно упорно поворачивалось ко мне тупым концом.
– Ничего особенного, — сказал этот изобретательный паршивец. — В яйце делается дырочка, половина содержимого высасывается и наполняется ртутью. Отверстие вы залепляете кусочком хлебного мякиша и…
— А откуда ртуть? — вскричал я.
— Из барометра, — ответил он безмятежно. — Ее страшно легко достать оттуда. Надломите только верхний конец стеклянной трубочки — и пожалуйста.
Я хотел отодрать его, но он упорно твердил, что я позволил ему взять яйцо для фокусов и он якобы кричал мне вслед, что устроит «волшебное яйцо».
Мне не оставалось ничего другого, как перед уходом запереть его в уборную. Действительно, за весь день Томас не соорудил там ни одного фокуса. Назавтра он принялся просить меня, чтобы я дал ему свободу, обещая, что больше ничего вообще не станет устраивать. Я выпустил его, предупредив, что буду целый день дома, так как сегодня зайдет домохозяин осмотреть камин, требующий ремонта. Томас должен быть послушным и держаться вежливо.
Хозяин пришел в полдень. Он немного покопался в камине, запачкал лицо и руки и попросил умыться. Томас долго возился, пока нашел полотенце, куда-то помчался с ним, через минуту вернулся и подал хозяину. Тот вытирался, стоя у зеркала, и я с ужасом увидел, что, чем больше он вытирается, тем становится чернее. Он был совсем как негр, когда заглянул в зеркало.
Томас из угла подавал мне знаки молчать.
— Что за чертовщина! — испуганно вскричал хозяин. — Боже мой, что же это делается?
Томас хихикал в углу. Мы оба ринулись на него. Хозяин ухватил его за ухо, я за другое, и фокусник принес полное покаяние:
_ «… Если вы хотите превратить кого-нибудь в негра, смешайте толченые в порошок черные орехи и мыльный корень, насыпьте на полотенце и подсуньте тому, кто только что вымылся…» У меня это уже наготове для гостей. Обычно чем больше компания, тем…
Он не договорил, ибо по нем заходила розга. Я купил ее накануне, твердо уверенный в скорой амортизации.
Мрачно брожу по улицам. Вспоминаю наставление «Малого Боско»: «Как в месячный срок спровадить своего врага со света». И каждый день в немом умилении я останавливаюсь у одной из витрин, где выставлена гравюра «Сожжение чародея Буглера в г. Лионе».
Какой-то неведомой прелестью веет на меня от этой картины.