Малой кровью, могучим ударом!
Шрифт:
Когда по стране прошел слух, что будет земельная реформа, армия, вернее, та ее часть, что была в это время в Болгарии, рванула по домам, забыв оставить в казармах коней, оружие, боеприпасы. Причин воевать против греческих и югославских партизан за пределами государства у болгарских солдат резко поубавилось. А вот с немецкими военными специалистами неловко получилось. Убили их. Варвары. А что делать? Надо ведь было кого-то убить. На то и революция.
Эйфория продолжалась недолго. На следующий день в Руссе ворвались части 11-й немецкой армии – той самой, которая у советских границ пряталась
Революция в опасности! Гидра контрреволюции поднимает свои змеиные головы! Братья славяне! Помогите!
Москва. Кремль
За окном небо из черного уже становится серым. Пятый час утра. Страна готовится вставать со славою на встречу дня. Ворочаются металлурги, досматривают последние сны шахтеры. Скоро заводской гудок, не дай бог проспать.
Только Сталин не спит. Ходит в мягких своих кавказских сапогах по кремлевскому ковру. И наркомы сталинские не спят. Какой уж тут сон. За их спинами Сталин ходит, а они думу думают.
– Если, товарищ Голиков, ваши информаторы не врут, что Гитлер снял с наших границ танковые и мотокорпуса и кинул их в Болгарию, то, может, болгарское восстание и к лучшему, – раздался из-за спин наркомовских голос Сталина.
– Товарищ Сталин, разрешите спросить, – поднялся Шапошников, – а какой нам толк был бы от Болгарской революции после начала «Грозы»? Когда мы ударим, Гитлеру будет не до подавления болгарского восстания. В этом случае он не станет отвлекать войска, а будет бросать их в контратаки.
– Борис Михайлович, наша разведка, вот уже скоро как два месяца будет, убеждает Политбюро в том, что Гитлер нападет то 15 мая, то 22 мая, теперь вот крайним сроком называют 15 июня. Да, они слегка наглеют на южном фланге, на Балканах, но чтобы напасть на нас! Короче, я так понимаю, совещание решило раньше времени не начинать «Грозу». Так, товарищ Жуков?
– Товарищ Сталин, сосредоточение мы не сможем ускорить, ведь все просчитано до минут. Как мы сможем из Забайкалья и из Сибири перебросить недостающие корпуса, если вагоны для них еще только разгружаются под Шепетовкой? ВВС округов только вчера начали переброску самолетов на приграничные аэродромы. Но рассредоточение еще не начато. В районах сосредоточения войск еще не развернуты артдивизионы ПВО, они только перебрасываются из крупных индустриальных центров. Ну а изолированными ударами мы только спугнем немцев. Вы, товарищ Сталин, сами нас учили, что для достижения цели необходимо сосредоточить все силы, сконцентрировать всю энергию, а не расходовать ее попусту.
– Значит, болгар отдаем на съедение немцам?
– Помочь мы им сейчас ничем не можем, товарищ Сталин, – качнул головой Берия, -а навредить себе – еще как.
– Что ж, пусть будет по-вашему, хотя вы меня и не убедили...
Военный городок
В Шепетовку поезд прибыл в предрассветных сумерках. Игорь наскоро распрощался со своими новыми друзьями, удачно
Дежурный по КПП, старшина в выгоревшей под жарким украинским небом, почти белой гимнастерке, проверив документы, препроводил Старикова в штаб танковой бригады.
– Теперь, отныне и надолго, мне здесь служить.
– Игорь с интересом вертел по сторонам головой. Красная фанерная звезда над воротами, портреты Сталина и Ленина. Длинный ряд щитов вдоль плаца, на которых изображены различные формы одежды, строевые приемы с оружием и без. Посыпанные песком, с побеленными бордюрами, дорожки.
Вдалеке, за зданием штаба прозвучал сигнал горна.
«Вставай, вставай, Штанишки надевай!» —спародировал Стариков игру горна. Через минуту мимо него, бухая сапогами, пробежала одна рота солдат, за ней другая, третья. Коротко остриженные, с голыми плечами, солдаты все казались на одно лицо. Властные команды старшин, бегущих чуть в стороне от строя. Военный городок, еще пару минут назад спавший, наполнился движением и жизнью.
Игорь не торопился в штаб. Наоборот, он пытался вдохнуть в себя эту жизнь, жизнь единого воинского коллектива, огромного боевого организма. Прочувствовать пульс этой жизни, войти в резонанс с ним, стать его частью. Вобрать в себя частицу его энергии, его силы.
Чуть позже Игорь остановил шедшего мимо красноармейца, по виду дневального из какого-то подразделения, спросил, как пройти в 1-й танковый батальон, куда его направили из штаба полка. Солдат, представившийся Маратом Султановым, провел Старикова по коридору опустевшей казармы до обшарпанной двери с вывеской «Канцелярия». Подвел и, улыбнувшись так хитро, как это умеют только восточные люди, посоветовал не входить без стука. Постучавшись и получив из-за двери разрешение войти, Стариков предстал перед командиром роты:
– Лейтенант Стариков, представляюсь по случаю прибытия для прохождения воинской службы.
– Проходи, лейтенант.
Игорь одним взглядом окинул канцелярию. Чисто. Новенькие стулья. Почерневший от времени шкаф с корешками книг. Книги в основном Ленина и Сталина. Массивный сейф с пластилиновыми печатями. Портреты Сталина и Суворова на стене. Громоздкий двухтумбовый стол. На столе пепельница в виде тигра, пачка «Казбека». Стопка бумаг текстом вниз. А за столом старший лейтенант, которому Игорь протянул свои документы. Тот, прежде чем посмотреть их, взглянул в окно, затянулся папиросной, короче, выдержал паузу, потом кивнул на ряд стульев у стены – мол, садись.
И тогда Игорь понял, что он жутко разволновался. Вот он – отец командир. Вот он -гарнизон, который неизвестно, на сколько станет его родным домом. А вот и семья, разгоряченная зарядкой и пробежкой рота за окном.
– Значит, Стариков... Игорь Владимирович... – ротный нехотя пошелестел бумагами, часть кинул в сейф, что-то оставил на столе, командирскую книжку вернул Игорю.
– Шеломков! – неожиданно заорал старлей, и Стариков вздрогнул. – Шеломков, твою медь!