Мальта
Шрифт:
«Солдат иногда собиралось на острове более 60 тысяч, – записано в дневнике Толстого, – а в одно время на всех укреплениях считалось до 700. Ежегодною обязанностью рыцарей было высылать 5 галер на восток, в Левант на помощь Венецианской армаде, и биться с турком; 2 галеры повинны остаться в Мальте и ходить непрестанно до Сицилии и обратно, очищая дорогу от турков, чтоб всяким приезжающим людям был путь свободен… Весь город сделан предивною фортификациею с такими крепостями от моря и от земли, что уму человеческому непостижимо; около себя столица имеет 8 фортец, предивными крепостями устроенных, которых подробно описать невозможно». Поскромничав на страницах дневника, Толстой смог обстоятельно описать путешествие в книге, чем выгодно отличился от соотечественников,
Повествуя о своей жизни на Мальте, боярин дополнил рассказ сведениями из истории острова, его жителях и местных традициях: «Кавалеры отличаются по заслугам разными крестами, но все носят платье не богатое. Деньги употребляются только медные. Подлые люди и купцы живут с женами и детьми, и ни тем ни другим жениться не запрещается. Женщины носят платья, подобные турецким, а по верху покрываются черными покрывалами долгими, от головы до ног. Мастеровых людей на Мальте довольно… Много кругом города ветряных каменных мельниц с шерстяными парусами. Леса на острове нет, лошадей, рогатого скота очень мало, товары все привозные. Во всякой работе зело много турков мужского и женского полу, коих берут в неволю; также есть и арапы, а больше всего барбарешков из Барбарии. Жара летом бывает жестокая, а холодного времени и снегу на том острове никогда не бывает».
Статуя Пресвятой Девы – украшение церковного храма
Русскому дипломату посчастливилось увидеть Валлетту в пору могущества ордена. Итальянский зодчий Лапарелли получил редкую возможность спланировать город целиком, в полном соответствии с архитектурными нормами. Нигде ранее работы не начинались с создания системы отвода сточных вод и удаления мусора. Отходы скапливались в каменных рвах, имевшихся при каждом дворе, откуда их каждое утро убирали мусорщики. Дважды в день рвы омывали свежей морской водой, которая по трубам стекала в открытое море. В итоге город оставался чистым, а прибрежные воды не засорялись отходами.
Во времена правления великого магистра Алофа де Виньякура от Рабата до Валлетты был проложен водопровод. Обеспеченная питьевой водой столица уже не переживала таких опустошительных эпидемий, какие нередко случались в Средневековье. Особое расположение ее улиц позволяло морскому бризу проникать в самые глухие переулки. Заботу о порядке взял на себя специальный департамент, который, кроме того, контролировал развитие города. Власти следили, чтобы вновь возводимые здания не искривляли улиц и не уменьшали их в ширину. Перед фасадами запрещалось устраивать цветники, зато рекомендовалось украшать скульптурой заметные снаружи углы домов. Каждому хозяину предписывалось содержать за свой счет колодец для сбора дождевой воды.
Стольник Толстой не успел доехать до Москвы, когда в Большую гавань зашел еще один русский корабль. На сей раз посольство возглавлял ближний боярин Петра Великого, доблестный полководец Борис Петрович Шереметев, прибывший к рыцарям в качестве друга и представителя потенциальных союзников. Фельдмаршал посетил острова после долгого путешествия по Европе, где изучал военное и мореходное искусство. Кроме прочих дел, дипломату было поручено склонить «славных в воинстве кавалеров» к объединению сил в борьбе с Турцией.
Второй российский посланник прибыл на Мальту 1 мая 1698 года. Его корабль окружали 7 орденских галер, сопровождавших дипломатическое судно от самой Сицилии. Великий магистр Раймонд де Переллос, несмотря на поздний час, ожидал гостя во дворце, но тот решил перенести визит на завтра. Уставший, с зеленоватым от морской болезни лицом, полководец едва мог передвигаться и даже с трапа сошел не пешком, а был
Встреча Б. П. Шереметева с великим магистром Мальтийского ордена. Гравюра, XVIII век
На следующий день состоялась парадная аудиенция. Обе стороны усердно расхваливали друг друга, уверяли в готовности к союзу, но от подписания договора воздержались. Борис Петрович поселился в доме покойного гроссмейстера Никола Котонера, о чем имеется свидетельство в «Записках» дьякона Петра Артемьева. «К пристани грандмагистр выслал с конюшен 3 своих кареты, – писал священник, – одна с 4 возницами. Боярин с братьями в карете въехал в город и для въезду боярского с верхнего раскату выстрелили 9 пушек, а как улицами ехали, то смотрело людей премножество. Боярин и братья его на аудиенцию к грандмагистру шли со двора пеши, потому что на Мальте улицы весьма чисты, поэтому лучшее обыкновение у кавалеров не ездить, а ходить всем, даже высокородным. А как шли улицами, то людей опять смотрело великое множество».
Если верить автору сочинения, то во время встреч великий магистр усаживал Шереметева рядом с собой под балдахин и разговаривал, сняв шляпу, чем выказывал уважение к русскому государю. Принимая царскую грамоту, глава ордена поднялся с трона, склонил голову, поцеловал бумагу, ненадолго задержал в руках и только после этого передал ее секретарю. Подписанный императором документ, где тот выразил желание объединить силы для борьбы с турками, произвел на Переллоса большое впечатление. В отношении союзника намеченная программа чествований показалась недостаточной и вскоре дополнилась новыми церемониями. К дому Шереметева был послан трубач, который с того момента услаждал слух гостя во время трапез. Осмотр фортов начинался с пушечного залпа, четырехкратными выстрелами сопровождалась каждая посадка и высадка с галер.
«Ходил боярин с кавалерами, – отмечал автор „Записок“, – смотреть крепости и всякие воинские припасы. Та крепость, в которой дом грандмагистра находился, зело искусно сделана, и крепка, и раскатами великими окружена, а паче же премногими и великими орудиями снабжена. Ездил боярин с кавалерами в генеральской барке чрез канал смотреть трех крепостей, которые сделаны для защиты той большой крепости: сии крепости весьма крепки, и орудиев на них поставлено довольное число, а живут тут поочередно из кавалеров особливые воеводы с солдатами. Мая 8-го числа был боярин в церкви Святого Иоанна Предтечи, в которой того дня был грандмагистр, и все кавалеры слушали литургию и все причащались. По окончании литургии выносили с процессиею и пением руки святого Великого Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, и сподобились все ее целовать. Та святого Предтечи рука до запястья, и видом мощи весьма преудивительны, как бы недавно умершего человека. Показуют же оную длань всенародно…»
Упомянутые в документе останки принадлежали госпитальерам еще в пору пребывания их на Родосе. В 1484 году, желая мира с могущественным противником, султан Баязет II преподнес великому магистру Пьеру д’Обюссону правую руку Иоанна Крестителя, правда без двух пальцев – малого и среднего. Невозможно представить подарка ценнее, чем десница покровителя ордена, которой он крестил Иисуса Христа. Первым ее владельцем являлся евангелист Лука, перенесший реликвию из Севастии в Антиохию, оттуда в Халкидон, а затем в Константинополь, позже объявленный столицей Османской империи. К священной длани прикасался император Константин, к ней бережно относился завоеватель христианской столицы Мехмет II, хранивший руку иноверца в собственном дворце. Посол Баязета послал ее госпитальерам в кипарисовом ларце, приказав уложить на розовый шелк.