Мальвина на ужин
Шрифт:
— Ничего. Никто не виноват. Я просто получила… , — мне трудно всегда было врать, надо выдумывать, а я уже не могла держаться.
— Что ты получила?
— Игорь, я пойду умоюсь в туалете и буду огурцом, — высвободилась от его рук и убежала в туалет.
Репетировать не стали. Все смотрели на меня, как на хрустальную вазу, не дай бог до перформанса меня не расстроить и не получить по самое не балуй от руководства.
В автобусе разговаривали о чём угодно, но только не о работе. Единственное, Филипп-Артемон, который сидел уже не со мной, а с Андреем-Пьеро, шепнул
Бэлла встретила нас приветливо. Она была во всём чёрном, то есть в благородном чёрном, с массивными украшениями из белого металла. Насколько я понимала в ювелирке, столько золота на себя могла нацепить только любовница Александра Македонского после успешного похода, если у него таковая вообще имелась. Так что это было скорее всего серебро или бижутерия с хорошей гальваникой. Она умела произвести впечатление, не отнять.
Периодически я поглядывала на телефон, но он молчал. Что же там у него случилось? Почему он мне не звонит? Нервничала и не думала вообще ни о чём. Как-то же получится, ну, выгонят, так выгонят, велика потеря. Жила же без них.
К десяти с четвертью паркинг у особняка заполнился дорогими машинами. Я подглядывала за гостями из окна второго этажа, где у нас были костюмерные и гримёрная. В основном молодые мажоры с красивыми девушками или жёнами. Все выпедрились в космическую тему — лунные ботинки, комбинезоны, на некоторых даже были ранцы. Одна девица приехала на шпильках в длинном платье, на спине которого было написано “Space-girl”. Мне даже стало жалко её изуродованное платье. Хотя это могла быть просто съёмная нашивка.
У входа их встречали официанты во фраках, такие же, как у Ярослава, точёные и наглаженные с дежурной улыбкой на лицах.
— Через десять минут стартуем, — сказал Филипп-Артемон, войдя в комнату, — ты не просто Мальвина, Вероника, ты самая красивая Мальвина из всех Мальвин. Какие у тебя красивые плечики и ручки, даже пальчики.
— Клинья-то не подбивай в наглую, — ответил на его комплимент Андрей-Пьеро, ей сейчас надо о другом думать, ты уже с ней поговорил сегодня.
— Он здесь ни при чём, — защитила я Филиппа-Артемона, — у меня был трудный день.
— Взвод, впе-е-е-рёд! — скомандовал Саша -Буратино.
— Маловато нас для взвода, — хихикнул, Андрей-Пьеро.
— Это иммерсивный взвод — один к пятнадцати, — поправил его Филипп-Артемон.
Как он посчитал , я не поняла. Наверное, просто пошутил.
Саша-Буратино отлично вступил в контакт с гостями и рассказал о своей проблеме с золотым ключиком-флешем. Официанты разносили напитки и лёгкие закуски публике, которая разбрелась по залу и сидела на удобных вертящихся и передвигающихся на моторчиках серебряных креслах. Конечно, можно было и ходить, кто хотел, далеко не все сидели. Во многих местах стояли интерактивные экраны-окна движущегося в космосе корабля к далёкой планете Сидон где-то на Плеядах.
— За каким хреном роботы везут «На дне» инопланетянам? — крикнул один
— Социально-философский контекст для космических колоний востребован, как никогда. Над текстом работало три переводчика, — то ли сочинял на ходу, то ли уже заготовил ответ Саша-Буратино, — люди земли учат состраданию.
— Так вы ж роботы, — хихикнул гость. Понятное дело, что все развлекались, и болтали о том, о чём хотелось, не придавая большого значения содержанию.
— Мы только на шестьдесят процентов роботы, у нас есть живая ткань.
— И в каком же это месте у вас есть живая ткань? — спросила девушка в длинном платье, — я журналистка канала «У костра».
— «У костра?» — включился Андрей-Пьеро, — я так ждал, так ждал, о, прекрасная! — он сразу преподнёс ей красный цветок.
Для таких вот вступлений с поощрениями нам выдали несколько шёлковых гибискусов, сделанных вручную в какой-то крутой костюмной мастерской. Я никогда не видела таких красивых искусственных цветов, это даже, скорее, были украшения, потому что у основания цветка поблёскивала маленькая застёжка-булавка.
— Спасибо, — девушка сияла, — вы ответите на мой вопрос?
— Поверьте, это так. Но мы представляем совершенно новые модели роботов и пока не можем раскрывать все секреты нашего сложного полу организма. Я слышал, ваш канал помогает науке, это прекрасно!
Надо было уходить от рекламы даже в самых невинных её проявлениях.
— Пьеро, я знаю, как нам освободиться от унизительного контракта с Карабасом! — вышла я с подносом, на котором стояло три бокала с вермутом «Луиджи Боска и сыновья».
— Мальвина! А-а-а-а! — зарыдал Андрей-Пьеро.
— Ой, какие роботы стали делать? — выкрикнул парень в серебряном комбинезоне, оторвавшись от экрана, — что у тебя на подносе, Мальвина?
— Итальянский вермут «Боска», — улыбнулась я ему и его спутнице, у которой в отличии от меня были не голубые волосы, а зелёные.
— Давайте с нами! — сказала она, беря с подноса бокал.
— Нам пока нельзя алкоголь, у нас очень слабые микросхемы, — я предложила третий бокал задумчивому парню в галстуке-бабочке, — угощайтесь!
Он растопырил пальцы на правой руке и приложил растопыренную кисть мизинцем к носу, пошевеливая остальными пальцами.
— О! Это мистический знак для Карабаса, он его боится больше всего на свете, — воскликнула я.
Когда мы приехали одеваться, я узнала, что мне поменяли костюм с брюк на мини-шорты, и это, видимо, мужики сразу оценили.
На стенах стали транслировать движение корабля сквозь космическое пространство, повар распорядился вынести первое блюдо. Он организовал ужин по принципу дегустационного меню. Надо же было показать, чему так долго учился в Италии. Например, мультисенсорности, хотя это не такая уж большая редкость и у нас, и давно стало часто встречающимся словом в гастрономическом лексиконе. Я проштудировала пять или шесть сайтов и каналов по ресторанным новостям, да и в институте не обходили вниманием эту тему. В тарелке, типа, должны быть осязание, обоняние, зрение, слух и вкус, а не кусок мяса с картофельным пюре.