Малыш 44
Шрифт:
Лев окинул улицу внимательным взглядом. Он не заметил агентов, которые занимали бы наблюдательные посты вокруг дома. А подходящих мест было множество — фойе кинотеатра, очередь в продуктовый магазин, подъезды и парадные входы с козырьками. Каким бы ловким и обученным ни был агент, вести наблюдение за домом было очень трудно, поскольку в глаза бросалось бы его неестественное поведение: он стоял бы один, не сходя с места и ничего не делая. Через несколько минут Лев был уже совершенно уверен в том, что за Иваном никто не следил. Не заботясь более о том, чтобы подыскать убедительный
Они беспрепятственно вошли в дом и стали подниматься по лестнице. Раиса постучала в дверь. Изнутри донесся звук шагов, и чей-то голос испуганно спросил:
— Кто там?
— Иван, это Раиса.
Заскрежетал засов. Иван осторожно приоткрыл дверь. При виде Раисы его подозрения рассеялись и он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
Стоя в двух шагах поодаль, в полумраке коридора, Лев наблюдал за этим воссоединением. Раиса была рада видеть Ивана, они вели себя легко и непринужденно. Иван широко распахнул дверь, шагнул через порог и обнял ее, радуясь тому, что она жива.
И тут он заметил Льва. Улыбка у него увяла, словно ее сдуло ветром. Он вдруг выпустил Раису из своих объятий, неуверенно глядя на нее, словно желая удостовериться, что она не подстроила ему ловушку. Заметив его колебания, она поспешила успокоить его:
— Нам многое нужно тебе объяснить.
— Как вы здесь оказались?
— Давай лучше войдем внутрь, а там уже и поговорим.
Иван не тронулся с места. Ее слова, похоже, не убедили его. Раиса ласково коснулась его руки.
— Пожалуйста, верь мне.
Квартира оказалась небольшой, но обставленной изящно и со вкусом. Паркетный пол был натерт мастикой. И повсюду лежали книги: на первый взгляд это были разрешенные издания — Горький, Маркс, учебники по политэкономии. Дверь в спальню была закрыта, а в гостиной не было кровати. Лев поинтересовался:
— Мы одни?
— Детей забрали мои родители. Моя жена лежит в больнице. У нее туберкулез.
Раиса вновь коснулась его руки.
— Иван, мне очень жаль.
— Мы думали, что тебя арестовали. Я опасался самого худшего.
— Нам повезло. Нас выслали в город в западных предгорьях Урала. Лев отказался донести на меня.
Иван не сумел скрыть своего удивления, как если бы Лев совершил нечто выдающееся. Уязвленный, Лев все-таки сдержался, когда Иван окинул его оценивающим взглядом.
— И почему же вы отказались?
— Потому что она не шпионка.
— С каких это пор правда стала вас останавливать?
Раиса сочла за благо вмешаться.
— Давайте не будем сейчас говорить об этом.
— Почему это? Вы все еще служите в МГБ?
— Нет, меня разжаловали и перевели в милицию.
— Разжаловали? Выходит, вы легко отделались.
Это был даже не вопрос, а обвинение.
— Это всего лишь временная передышка; разжалование, ссылка — отложенная пытка неизвестностью.
Раиса не оставила попыток успокоить Ивана.
— За нами
— Вы проделали такой долгий в Москву? Зачем?
— Нам нужна помощь.
Ее слова привели Ивана в растерянность.
— Чем же я могу помочь вам?
Лев снял пальто, потом джемпер и рубашку и принялся доставать документы. Он вкратце познакомил Ивана с ходом расследования, предложив ему самому взглянуть на бумаги. Иван взял их в руки, но читать не стал, лишь положил на стол перед собой. Спустя несколько мгновений он встал и принялся тщательно и осторожно набивать трубку.
— Насколько я понимаю, милиция не ведет расследование?
— Все эти убийства были либо раскрыты, либо их замяли, либо повесили на психически больных людей, политических врагов, пьяниц или бродяг. Никакой общей связи между ними установлено не было.
— А вы, значит, работаете вдвоем…
Раиса залилась краской.
— Да, мы работаем вместе.
— Ты доверяешь ему?
— Да, я ему доверяю.
Лев был вынужден хранить молчание, пока Иван допрашивал его жену, подвергая сомнению их отношения у него на глазах.
— И вы намерены вдвоем раскрыть это преступление?
Лев ответил:
— Если государство не в состоянии сделать это, люди должны взять на себя такую ответственность.
— Вот речи настоящего революционера. Если только забыть о том, Лев, что всю свою жизнь вы убивали ради этого самого государства — на войне или в мирное время, немцев или русских, или кого там еще приказывало вам возненавидеть государство. И теперь вы хотите, чтобы я поверил в то, будто вы отвергли официальную доктрину и начали мыслить самостоятельно? Я не верю вам. Думаю, это ловушка. Раиса, мне очень жаль, но мне кажется, что он всего лишь старается вернуться обратно в МГБ. Он одурачил тебя, а теперь вознамерился преподнести им меня.
— Он совсем не такой, Иван. Взгляни на улики. Они настоящие, а не сфабрикованные.
— Я уже давно не доверяю письменным свидетельствам, и ты не должна им верить тоже.
— Я сама видела тело одного мальчика. У него был вырезан желудок, а рот забит корой. Я видела его собственными глазами, Иван. Я была там. Кто-то жестоко надругался над ребенком, кто-то получает от этого удовольствие и не собирается останавливаться на этом. И милиция его не поймает. Я понимаю, ты имеешь полное право подозревать нас. Но я никак не могу доказать тебе, что это правда. Если ты мне не доверяешь, тогда я жалею о том, что пришла сюда.
Лев шагнул вперед, готовясь собрать бумаги. Иван накрыл их ладонью.
— Я посмотрю. Задерните шторы. И пожалуйста, присядьте оба. Вы заставляете меня нервничать.
После того как комната отгородилась от внешнего мира, Лев и Раиса опустились в кресла напротив Ивана и принялись пересказывать подробности дела, выделяя самое важное. Затем Лев суммировал собственные выводы.
— Он уговаривает детей пойти с ним. Следы на снегу тянулись рядом, мальчик согласился пойти с ним в лес. Хотя преступление кажется бессмысленным, психически ненормальный человек говорил бы бессвязно, нес бы какую-нибудь околесицу и наверняка напугал бы детей.