Малыш для биг-босса
Шрифт:
– Мой дом…
– У меня распоряжение господина Умарова.
– Какое распоряжение?
Глава 8
Мужчина не отвечает. Сжимает зубы, а меня начинает знобить. Откат от пережитого ударяет наотмашь. Сильно. Больно. Обидно и скула все так же печет.
Машина рассекает по дороге, а я прикрываю глаза на мгновение, собираюсь с силами и достаю из сумочки телефон.
С ужасом вижу несколько пропущенных от бабушки. Украдкой бросаю взгляд
– Наденька! Надюша! Ты где?! Почему опаздываешь?! Дождь какой на улице…
Слышу обеспокоенный родной голос и заставляю себя успокоиться.
– Бабуль, все хорошо, заработалась просто. У нас новое начальство, я либо поздно приду, либо уже у Вали переночую, она здесь рядом живет, – сочиняю на ходу, поглядывая на водителя, но мужчина не придает значения моему разговору.
– Ну как же так, внученька, не жалеешь ты себя. Столько работаешь…
– Зато премию получу. А… – опять смотрю на водителя и не рискую спросить про Брошечку, ограничиваюсь двумя словами, – вы как?
Бабушке дважды повторять не приходится.
– Все хорошо, мы покушали, искупались, я рассказала сказку, немного поканючил, тебя хотел, но вот заглянула к нему, Игнатушка обнял мишку своего любимого и спит.
Улыбаюсь, пара капелек падает на щеки, стираю быстро, резко, не обращаю внимания, что скула явно опухла.
– Ну хорошо, бабуль, я сама позвоню, ты не переживай у меня все в порядке.
– Эх, Наденька, у тебя давно все не в порядке, но чего уж тут, я знаю, все обязательно наладится, всегда тобой гордилась, а черная полоса всегда проходит, жизнь, как зебра…
Не могу больше разговаривать, ком в горле становится. Если жизнь зебра – то мне попалась уникальная, черная, вороная…
– Пока, бабуль… тут у меня уже пару документов просят…
Отключаю телефон и поднимаю взгляд, чтобы напороться на внимательные глаза сподручного Баграта.
– Вы ведь отпустите меня домой? – задаю вопрос и что-то человечное проскальзывает в светлых глазах, очень напоминающее жалость.
Мужчина отводит взгляд. Не отвечает. Нет у него информации. Решает Умаров. Прикусываю губы, когда автомобиль останавливается у большого белокаменного здания.
Водитель жмет на кнопку и выключает двигатель. Молча смотрит вперед, выправка у него специфичная. Хотя у Умарова кадры всегда на подбор.
Прекращаю глазеть на бритый затылок и короткий ежик светлых волос. Здесь никто не пойдет против Умарова и его приказа, как и на вопросы мои не ответят.
Откидываюсь на кресле. Мокрая ткань неприятно липнет к коже, закрываю глаза и кутаюсь в свои тряпки посильнее.
Вымотанная, уставшая, я проскальзываю в сон. Не знаю, сколько он длится, но будит меня свет от фар автомобиля,
Спустя мгновение дверь открывается и перед моими глазами возникает рука, на которую мне предлагают опереться.
Я смотрю на эту широкую ладонь, как на ядовитую змею, интуитивно сжимаюсь.
– Надежда… – тихий рычащий голос, Умаров не потерпит неповиновения, и я все же решаюсь, вкладываю свои дрожащие пальцы в его, ощущение такое, что в капкан руку засовываю и железные зубья, клацнув, захлопываются на моем запястье.
Не спастись. Баграт страшнее всех тех бандитов вместе взятых. Он хуже. Опаснее. Свою жестокость он умело маскирует лоском бизнесмена, костюмом Биг Босса.
Но под ним скрыт агрессивный хищник, способный разорвать любого на части. Каждого, кто перейдет ему дорогу…
А я… я попала в его лапы едва оперившейся пташкой, которой перебили крылья не раздумывая…
Моргаю. Собираюсь с силами и выбираюсь из автомобиля и замираю под прицелом его темнеющих глаз.
– Баграт… я…
Осекаюсь. Ком в горле рождается от того, как он на меня смотрит. Испепеляет взглядом просто.
– Муж тебя проиграл… – выплевывает фразу, словно дротик отравленный в меня пуляет.
Больно. Резко. Он считает меня падшей, той, кто легла с другим, когда принадлежала только ему…
Я читаю эту ярость в его глазах, одержимую, безумную ненависть.
– Зачем тебе все это, Баграт? – шепчу распухшими от слез и удара губами…
Молчит мгновение, а я тону в его порочном взгляде, вспоминаю, как бугрились эти стальные мускулы, когда без остановки брал меня ночь напролет, как шептал всякие пошлые комплименты, которые заставляли меня краснеть и отдаваться со всей силы.
Я любила его смуглое тело, изучала, ласкала кончиками пальцев многочисленные шрамы, набухшие, выпирающие вены на широких предплечьях, я помню темный рисунок его татуировки в капельках пота, как его кулон царапал щеку и как он, смеясь, закусил его, чтобы не ранить, не останавливаясь, не переставая любить меня, мое тело…
Наивная дура. У меня не было и шанса не влюбиться в него, а сейчас…
Сейчас он меня ненавидит…
Не дожидаюсь ответа и опять задаю вопрос:
– Если так меня ненавидишь, зачем… зачем… спасать?
На дне глаз зарождаются слезы, которые я пытаюсь загнать внутрь себя. Не хочу плакать. Не хочу обнажать свои чувства.
Умаров, наконец, моргает, словно из транса выходит, поднимает мой подбородок двумя пальцами и заглядывает в мои глаза. Раздвигает губы в порочной ухмылке. Соблазнительной. Дерзкой. Обещающей все круги ада.
Шальные мурашки бегут вдоль спины, когда, наконец, Умаров выдыхает на грани слышимости вмиг охрипшим голосом:
– А кто сказал, что я тебя спасаю, Надя?