Малыш, который живет под крышей
Шрифт:
— Тшшш… — теперь она шептала ему на ухо. — Не бойся. Это приятно. Я немножко поглажу тебя. Здесь. И здесь. А вот здесь приятнее всего, да?
— Да… — выдохнул он. У него час назад бы потрясающий секс. А сейчас, под ее пальцами, ощущение такое, что два года на сухом пайке. Ломит там все, и хочется гораздо большего, чем эти легкие прикосновения.
— Сильнее можно? — это нарочито невинные интонации добивали его. Едва смог кивнуть. И охнуть, когда ее ладонь сжалась. Потом двинулась вверх. И вниз. А он затылком прижался к стене. — Я
Ни кивать, ни издавать связные слова он был уже не в состоянии. Промычал что-то, не открывая глаз. И бедрами вверх. Все, что смог.
— Вот и умница, — продолжала мурлыкать она. — Тебе нравится. И мне нравится. И… ооо… оказывается, ты умеешь быть влажным и без меня, — ее пальцы медленно и нежно размазывали выступившие капли по гладкой горячей коже. — А знаешь, что мы сделаем дальше?
— Что? — невероятно, но он смог выдохнуть это слово.
— А дальше я… — ее ладонь снова принялась ритмично двигаться. — Дальше я встану на колени перед тобой и сделаю все то же самое — но губами. Языком. Ртом. Сначала потихоньку, а потом, когда ты перестанешь бояться и привыкнешь — сильно. Так, как сейчас рукой. Хорошо? Позволишь?
В ответ он смог только простонать ее имя. Она расценила это как согласие. Скрипнул по плитке отодвинутый табурет. Она опустилась на колени. И реализовала все свои и его фантазии.
Незадолго до финала Макс попробовал проявить джентльменство. Сжал ее плечо, выдохнул что-то смутно. Но Кира не отреагировала. А он хотел, что она разделила его наслаждение. И почему-то был уверен, что и она хочет того же. И потому не стал больше париться по этому поводу, а отдался ей окончательно. И отдал ей все.
— Кирюш… — его пальцы запутались в темных волосах. Она по-прежнему на полу, щекой прижимается к его бедру. — Ты… как?
— А ты как? — она подняла лицо. Легко прикоснулась губами к родинке. — Не страшно было?
— Тролль… — он улыбнулся умиротворенно. — Мой любимый тролль. Кирюш, пойдем в постель, а?
— Мы практически только что оттуда.
— Ну и что? Я даже сидеть не могу толком — сейчас свалюсь с табурета, — он протянул ей руку. — Пойдем. Полежим часик в постели. Пообнимаемся. И я буду тебе рассказывать, как я тебя люблю.
— Ладно, — Кира аккуратно вернула полотенце в исходное положение. Встала на ноги, и он вслед за ней. Прижалась. — Только можно, когда ты будешь рассказывать, как любишь меня, ты засунешь руку мне в трусы?
— Это обязательно, — улыбнулся Макс. — Какое же это признание в любви, если рука не в трусах?
— Кир, такое подойдет? — Макс держал в руках бутылку вина.
— А? Чего? — Кира оторвалась от сосредоточенного изучения сроков годности на торте. — Ага, нормально. Годится.
— Кира… — он потянул ее за рукав.
— Да? — она поставила упаковку с тортом в корзину, в компанию к бутылке вина.
— Поцелуй меня.
— Вот
— А что такого?
— Ничего, — она пожала плечами. Легко коснулась щеки губами. — Все? Можем идти на кассу?
— Нет. Поцелуй по-настоящему.
— По-настоящему? — ее глаза искрились смехом, но губы она упрямо поджимала. — А минет тебе не сделать прямо тут? По-настоящему?
— Нет, минет дома. А сейчас — поцелуй. В губы.
— Малыш сегодня шалит, — хмыкнула Кира. — Ладно, как скажешь.
Приподнялась и поцеловала в губы. Без языка, но крепко, по-настоящему, не стесняясь.
— Теперь доволен?
— Угу, — Макс поднял корзинку. — Пошли на кассу.
Раньше он этого не понимал. Более того, его это бесило. Вся эти нежности на публике. Так хочется полизаться — занимайтесь этим дома. Когда Яна пыталась его обнять или поцеловать в общественном месте — его это безумно раздражало.
А сейчас вдруг понял — зачем. Затем, что хочется. Просто хочется, чтобы тебя поцеловали. А чтобы другие косились неодобрительно. Или завистливо. И чтобы все знали — это его девушка. А он — ее. Вот. Знайте все.
И когда, расплачиваясь на кассе, он почувствовал, как Кирина ладонь легла ему на поясницу, под футболку — расплылся в совершенно идиотской улыбке. Некстати, не место для этой ласки, совершенно — и от того особенно приятно. Кассирша приняла улыбку на свой счет, а Макс не стал ее разубеждать. Забрал пакет, другой рукой сжал твердую узкую ладошку — и они пошли.
— Слушай, а давай завтра купим кольца.
— Какие кольца? Что, на твоей «вольво» уже поршневые износились?
— Кира, иногда тебя хочется шлепнуть!
— Это непедагогично! — она ловко увернулась. — Не понимаю, к чему такая спешка. Времени еще много. Мы даже… с датой определились. Зачем нам сейчас кольца?
— Нет, погоди, — он остановился, не дойдя до дверей супермаркета. — Скажи мне, что делает двух людей парой? То, что так скажет какая-то чужая нам тетя в ЗАГСе? Штамп в паспорте? Или это решаем мы — что мы друг для друга?
— Ну… — ее голос прозвучал нерешительно. — Наверное, мы сами. Решаем.
— Ну вот! А мы же решили? Решили. Давай купим кольца и будем их носить. Кто нам указ, кроме нас самих?
— Чудной ты все-таки, пан архитектор, — Кира улыбалась. Но, несмотря на иронию в голосе и глазах, Макс бы уверен, что ей нравится его идея. — Ладно, давай купим кольца.
Пока золотистое «вольво», не торопясь, катило сквозь город в сторону Приморского, сидящая в машине девушка с удовольствием слушала импровизированную лекцию по достопримечательностям родного города в исполнении любимого мужчины. И город раскрывался иначе. И по-другому светило сквозь облака тусклое питерское солнце. А когда они проезжали мимо Дворцовой, ей вдруг показалась, что ангел на вершине колонны помахал ей рукой — другой, без креста.