Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса
Шрифт:
– С концом девяностых ничто не сравнится, – усмехается Дима, потирая подбородок. Фэн слушает внимательно, словно губка впитывает.
— Это были самые трудные годы для моих родителей, которые пытались запустить собственное дело. Условия для малого бизнеса были в России в то время просто сказка, — кривит уголка рта и добавляет. — Правда та, которая про колобок. Обычно с печальным концом. Я и от этих бандитов ушел, и от крыши, и от налоговой, и от местных представителей власти, и даже от инспекции надзорной службы, а уж от тебя, мента поганого, и подавно уй… В общем, - подводит итог муж, — самым лучшим будет действовать
– Борис Сергеевич предложил неплохие варианты для монополизации дела, — Юйсан поправляет галстук, словно опасаясь, что перед ним сейчас самый настоящий ураган начнется.
– Я знаю, что ваши отношения с господином Зиминым слегка натянутые, но думаю во благо дела. Мы как-то можем решить этот вопрос, Дмитрий.
– Он работает грязными методами, — буквально выплевывает Дима.
Нервно наблюдаю за тем, как пальцы любимого складываются в кулак. Того и гляди, вилку согнет. Даже у всегда такого терпеливого Давида выражение лица такое, будто мужчина свежий лимон надкусил. В своих чувствах к Зимину, Садулаев полностью солидарен с моим мужем.
– Все, что он может предложить, так это…
Садулаев делает почти незаметный знак Диме, словно предупреждая и предлагая остыть. В дело вступает настоящий дипломат. Именно сейчас я начинаю понимать, о чем в свое время говорила Мира.
– Дорогой Фэн, – в голосе Давида появляются холодные, подчеркнуто вежливые ноты, — мы, конечно же, ценим ваше мнение и готовы выслушать предложения господина Зимина. Но, как сказал Дмитрий, траекторию менять не намерены, тем более, в ущерб нашему делу.
Едва улавливаю Димино «проклятье». Похоже, мой любимый совершенно не хочет мириться с таким поворотом дел.
– Я думаю, вы тоже будет не против, если к нам присоединится Стэфан Дицони, – ставит перед фактом Дима, складывая безапелляционно перед собой руки в замок. – Как держатель акций, он имеет полное право знать, во что именно вкладываются его деньги.
– Конечно, — несмотря на то, что, когда упоминается фамилия Стэфана голос Юйсана дрогнул, мужчина ничем не выказывает недовольство.
В голове всплывают слова Миры из прошлого: «Он - настоящая акула! Столько поглотил компаний. Его все боятся. Улыбаются, лебезят, а сами нож в любую секунду готовы вонзить, потому что знают - не по зубам он им. Уверена, именно он сможет вытрясти все из этих двух негодяев! К тому же, у него особые счета с Зиминым. Уж поверь, он не упустит шанс».
Судя по всему, Фэн Юйсан тоже наслышан о том, кто такой Стэфан Дицони. Напряженная обстановка в течении нескольких минут становится более благоприятной. С облегчением отмечаю, что суровая складка возле уголка губ мужа уже давно сменилась открытой улыбкой. Все-таки правда, что понятие "дружбы" у русских и китайцев разное. Берем русскую дружбу за сто процентов, понижаем ее, скажем, до пятидесяти — вот вам и китайская дружба.
Она легко делается, когда это выгодно какой-то стороне. Чтобы одним щелчком пальца можно было поиметь выгоду в бизнесе или еще в чем-нибудь. Таким образом, можно вообще иметь много "друзей". Но только большая часть из них будет просто знакомыми для использования в своих целях.
Конечно, это не отменяет в китайцах искренность и прямоту вместе с отсутствием фальшивой улыбки, но факт остается фактом - китайцы, в целом, намного более закрытые
– Госпожа Юйсан, у вас очень красивая брошь, — увожу мастерски тему, чем заслуживаю одобрительный взгляд Мирьям. – Извините за мой интерес, просто я связана с темой искусства, – скромно пожимаю плечами, позволяю улыбке появиться на губах. — Тонкая работа, просто глаз не отвести.
К моей радости, Сюли Юйсан оказывается интересной собеседницей. Женщина с радостью поддерживает предложенную мной тему, и я так быстро забываю о неприятных моментах переговоров, что почти не замечаю, как пролетает время за беседой.
– А вот и Борис Сергеевич, — Фэн поднимается со своего места, как только замечает, что к нам приближаются двое мужчин.
Среднего возраста, оба в дорогих представительного вида костюмах. Зимин идет впереди, привлекая всеобщее внимание к себе. Только вот выражение его лица говорит о чванстве и каком-то пренебрежении к присутствующим окружающим людям. Это так подчеркивает его личность, дает понять, кто перед вами. Ведь тот же Давид или мой Дима безукоризненно всегда вежливы со всеми, будь то директор фирмы или просто обслуживающий персонал. Мужчина обменивается рукопожатием с Юйсаном.
Строгие черты аристократичного лица Зимина на аристократически кажутся совершенно безэмоциональными и холодными. Второй мужчина находится позади Бориса Сергеевича, но стоит ему выйти вперед, как Фэн спешит исправить свою ошибку и здоровается и с ним:
– Алексей Анатольевич, вы тоже решили нас порадовать своим присутствием?
– Юйсан складывает руки у груди приветствуя старого знакомого. В приглашающем жесте указывает на свободные места за столом. – Рад вас видеть.
Давид с Димой сдержанно здороваются с конкурентами, слегка привстав со своих мест. Судя по тому, как плотно сжаты челюсти моего мужа, он скорее бы оторвал руку стоящему перед ним Зимину, чем ее пожал. Когда спутник Зимина поворачивается лицом в мою сторону, я ощущаю ни с чем не сравнимое удивление. Так это же муж Веры Леонидовны! Что это он – нет никаких сомнений! Внимательные светло-голубые глаза, цепкий взгляд настоящего бизнесмена, мужественный подбородок и волосы, в которых блестят серебристые нити. Да, это он. Неужели супруг Веры и есть… как сказала Мирьям, шестерка Зимина?! Поспешно отвожу глаза от мужчины, когда он перехватывает мой взгляд, но еще какое-то продолжительное время ощущаю на себе его внимание. Мурашки бегут вдоль позвоночника, будто беду предвещая…
Над ухом сопит недовольная Мира. Я почти ощущаю исходящие от нее волны негодования.
– Если бы я знала, что припрется Лазарев, ноги бы моей здесь не было!
Сюли благоразумно делает вид, что ничего не слышит, или же не так хорошо понимает русский язык, что очень сомнительно.
Я же, в свою очередь, смертельно бледнею. Язык немеет. Подношу непослушные пальцы к виску, буквально задыхаюсь от шока. Впервые за многие годы, я только что услышала ту самую фамилию, что всегда была под строжайшим запретом в моей семье.