Малыш-телепат. Второй шанс
Шрифт:
Не так быстро, у. бок, я еще не закончил. Память носителя подсказала, как ты бил рыжую девочку и вырвал у нее клок волос. За такое надо ответить.
Бах! Удар в челюсть, затем в глаз: резко и очень жестко. В смысле, по детским меркам. Я не стал наполнять руку магией, работая с тем, что есть. «Жесткость» тут была очень условной.
— Ааа он меня бье-е-е-т, помогите! — заорал Колька как резанный. Затем стал рыдать, закрыл рожу руками и бросился на свое место, словно шкодливый пес.
Хотел догнать сорванца и продолжить воспитывать,
Успею показать силу, всему свое время. Пока сажусь на место под шепот детворы, и пытаюсь разобраться, чем мы тут занимаемся. Так, так, так производим расчеты по сложным формулам. Делаем что-то похожее на работу студентов третьего курса.
Как такое возможно? Здесь сидят дети с первого по третий класс максимум. В такие годы мало кто хорошо читает и умеет писать простейшие предложения. А тут, сразу научная диссертация.
Похоже на бред, но вопросы задавать будет глупо. Память вскоре раскроется, и я сам все узнаю. Пока выполняю задания по инерции. Тело помнит, что надо делать, и само решает сложные уравнения без лишних усилий.
Спустя пару минут, все окончательно замолкают. В кабинете слышен стук клавиш, сопение детей и скрип стульев.
Вскоре дверь открывается, в класс заходит женщина лет сорока. Высокая, полноватая, со странной прической и большими губами. Одета в строгое платье, на шее крупные бусы, которые ей не идут. Прям карикатурная училка из анекдота.
Мой мир похож на этот, знаю, что значат слова: анекдот, училка, указка, ответ у доски и все прочее. Легко могу описать то, что вижу, не боясь случайно «спалиться».
С одной стороны, ситуация проясняется. Теперь ясно, что мы не одни, и за нами все же присматривают. С другой стороны, дамочка ведет себя странно.
— Ну что, мелочь пузатая, как сегодня дела? Надеюсь, пока меня не было, вы не косячили. Иначе, придется отдать вас на процедуры, — грубо проговорила училка, и, цокая каблуками, прошла к своему столу.
При слове «процедуры» все сжались и с ужасом уставились друг на друга.
— У нас все хорошо, Марья Ивановна, — тихим голосом ответила девочка, сидящая впереди.
— Хмм, ты уверена, Скворцова? Ладно, давайте там поднажмите. А то уже скоро обед, на который можно не попасть, если не сделать норму, — бросила в ответ дама и принялась раскладывать какие-то бумаги.
Сбоку послышались всхлипывания. Все резко замерли, училка повернула голову и спросила:
— Какого черта? Кто опять там разнылся?
— Марья Ивановна, тут такое случилось… — жалобно проскулил Синицын, который еще недавно был местным авторитетом. — На меня Светлов напал и ударил. Больно очень, глаз чуть не выбил.
«Скотина! Не успел получить по шее, как жалуется. Он крупнее меня раза в два, как не стыдно. Хотя, чего я хотел? За свои триста лет часто такое встречал,
— Я не поняла, Синицын, ты отвечаешь за дисциплину, не так ли?! Тебя все слушаются, как шелковые! — гневно воскликнула женщина.
— П-п-простите, он сзади напал. Ребята, вон, подтвердят, — простонал малолетний мудила.
Разумеется, все подтвердят. Небось, у Кольки много шестерок; но мне на это как-то плевать.
— Ладно. С тобой все понятно, — с досадой бросила Марья Ивановна, не желая наказывать фаворита.
Зато на меня посмотрела так, будто хотела сожрать. Казалось, у нее выросли клыки, как у черного аспида из Ущелья. Дети оторвались от компов и затихли, с ужасом представляя, что со мной сейчас будет.
— Светлов, какого хрена ты сделал? Решил распустить руки, не так ли? Может тебя отправить на процедуры, чтоб успокоился? Вроде мелкий очкарик, а так накосячил, — произнесла дамочка, сверля меня едким взглядом.
Кажется, сейчас что-то будет. Слово «процедуры» считается чем-то страшным. Я понятия не имею, что это. Вряд ли речь о массаже с лавандовым маслом под звуки виолончели.
Только меня этой дрянью не напугаешь. Чувствую, как энергия наполняет каналы. В случае чего, дам отпор, и ублюдкам явно не поздоровится.
Глава 2
Не понял, как она со мной разговаривает? Я в теле наследника дворянского рода, а не крестьянского сына. А вот и новый отдел памяти распечатан. Выходит, я из богатой семьи. Причем явно не сирота, не бастард.
Тогда почему меня сюда заточили? В нормальной школе для аристократов к детям обращаются на Вы да с поклоном. Малейшая жалоба на учителя может обернуться скандалом. А здесь все, мягко говоря, по-другому; над нами попросту издеваются, мешая с дерьмом.
Скоро выйду отсюда и задам пару вопросов родне. Семье придется ответить за мое заточение. А я стану главой рода, заткнув глотки всем, кто посмеет сопротивляться.
Но это будет потом, пока раскатаю училку, чтоб больше не разевала свой рот. К сожалению, не физически. Но моральное унижение — тоже не сахар, разнесу ее самолюбие в пух и прах при свидетелях.
Выслушав вопли Марии, медленно встаю с места и начинаю говорить ровным голосом, как ни в чем не бывало; в то время, как другие трясутся, бледнея от страха.
— Простите, госпожа, но ваш гнев абсолютно не обоснован. Мне стало плохо при всех, это может подтвердить каждый. В результате, я лишился сознания, а Синицын решил меня оскорбить, пользуясь случаем…
Я рассказал все как есть, скрыв некоторые детали. Моя речь звучала слишком по-взрослому, но было уже плевать. Главное, отстоял правоту, дав понять, что факты не в пользу Синицына. Училка может часами рвать глотку, но ничего не докажет.