Малыш
Шрифт:
Мисс Анна Уэстон почувствовала всю нелепость своего положения. Из-за кулис до нее уж доносились насмешки ее «добрых подруг»… Растерянная, измученная переживаниями, она почувствовала страшный прилив злобы. Виной всему был этот дурачок!.. О, в эту минуту она была готова разорвать его на части! Но тут силы ее покинули, и герцогиня Кендальская упала без чувств в тот момент, когда занавес опускался под безумный хохот зрителей…
В ту же ночь мисс Анна Уэстон покинула город в сопровождении верной Элизы Корбетт. Она отказывалась от всех дальнейших выступлений, назначенных на той неделе, и выплачивала театру неустойку. Никогда больше она не появится на лимерикской сцене.
Что же касается Малыша, то он ее уже не волновал.
Малыш остался один. Ничего не понимая, но чувствуя, что стал причиной большого несчастья, он ушел из театра, никем не замеченный. Всю ночь он пробродил по улицам Лимерика и наконец спрятался в глубине какого-то, как ему показалось, большого сада, с разбросанными тут и там маленькими домиками и каменными плитами с крестами наверху. Посреди этого сада возвышалось огромное здание, казавшееся непроницаемо черным с той стороны, которую не освещала луна.
На самом же деле этот сад был не чем иным, как лимерикским кладбищем, хотя обильная зелень, песчаные дорожки, лужайки и ручейки делали его любимым местом прогулок горожан. Каменные же плиты были, разумеется, могилами, «домики» – надгробными памятниками, а здание – собором Святой Марии. Малыш провел здесь всю ночь, лежа на камне под сенью церкви, дрожа при малейшем звуке, боясь, что этот противный герцог Кендальский вновь попытается его схватить… И мисс Анны нет теперь рядом, чтобы защитить его! Его увезут далеко… далеко… в страны, где живут страшные дикие звери… И он никогда больше не увидит своей мамы!..
И крупные слезы катились по лицу ребенка.
Под утро Малыш услыхал, как кто-то окликал его, и открыл глаза.
Над ним стояли мужчина и женщина, фермеры. Они шли в контору, откуда отправлялись экипажи на юг графства, и вдруг заметили ребенка.
– Что ты здесь делаешь? – спросил его фермер.
Но Малыш так сильно всхлипывал, что был не в состоянии ответить.
– Скажи же нам, что ты здесь делаешь? – повторила фермерша как можно ласковее.
Ребенок продолжал молчать.
– Где твой отец? – спросила она тогда.
– У меня нет отца! – ответил он наконец.
– А мама?
– У меня ее тоже больше нет!
И он в отчаянии протянул свои ручки к фермерше. – Это брошенный ребенок, – с болью в голосе заключил фермер.
Если бы Малыш был хорошо одет, фермер бы решил, что мальчик просто заблудился, и, конечно, сделал бы все возможное, чтобы разыскать его семью. Но, видя лохмотья, в которые по-прежнему был одет ребенок, мужчина был убежден, что это одно из тысяч несчастных созданий, у которых никого нет.
– Пойдем с нами, – помолчав, решил он.
И, посадив Малыша к жене на руки, сказал убежденно:
– Одним мальчуганом больше – для нашей фермы это ерунда, верно ведь, Мартина?
– Конечно, Мартин!
И она осушила поцелуями крупные слезы Малыша.
Глава VIII
Ферма Керван
Хотя нам достоверно не известно, как именно прошли первые годы жизни Малыша в провинции Ольстер, нетрудно догадаться, что там ему жилось не слишком счастливо. Коннахтская провинция также была не особо милостива к нашему герою, если вспомнить его пребывание сначала у владельца марионеток, а затем в школе оборванцев. Когда же он оказался в Манстерской провинции на попечении знаменитой актрисы, можно было, кажется, надеяться, что беды его остались в прошлом… но ничуть не бывало! И теперь судьба забросила Малыша в глубь графства Керри, на юго-западной оконечности Ирландии. Быть может, хоть на этот раз ему посчастливится не расставаться с приютившими его добрыми людьми?..
Ферма Керван, его новое пристанище, находилась на северо-востоке графства Керри, в верховьях реки Кэшн, в пяти милях от прихода Силтон. Милях в двенадцати
Здесь важно пояснить, что земли в этом графстве, как и девять десятых всего острова, принадлежат вовсе не ирландцам, а иностранным лордам-землевладельцам. Одним из них в ту пору был герцог Рокингем, шотландский лорд. Его владение в графстве Керри составляло сто пятьдесят тысяч акров [9] и включало пахотные земли, луга, леса, озера и полторы тысячи ферм. Но, как и многие другие лендлорды, герцог ни разу не удосужился посетить свои владения. Он передал их в ведение своим управляющим с условием получать ежегодно оговоренную сумму дохода, а те, в свою очередь, частями сдавали землю фермерам в аренду.
9
Акр – земельная мера в Англии и Америке, равная 4047 м^2.
Одной из таких ферм и была ферма Керван, арендуемая семьей Мак-Карти у некоего Джона Элдона, доверенного лица герцога Рокингема. Ферма эта, надо сказать, была не из крупных, всего-то в сотню акров. Вдобавок почвы в этих краях были малоплодородны и потому требовали от фермера усиленного труда, чтобы он мог выручить сумму, необходимую для уплаты аренды – а это ни много ни мало по фунту за каждый акр в год.
Однако Мартин Мак-Карти недаром слыл одним из лучших фермеров в округе. Пятидесятидвухлетний, но все еще полный сил, трудолюбивый, опытный в земледелии и научивший этому своих детей, которые, повзрослев, стали его помощниками, он умудрялся порой даже накопить небольшую сумму, несмотря на все платежи и поборы, обременяющие ирландского крестьянина.
Жену Мартина, как мы уже знаем, звали Мартиной. Она была примерной хозяйкой и в свои пятьдесят трудилась, как двадцатилетняя. Зимой, в свободное от хозяйства время, она усердно пряла, сидя у пылающего очага.
Главой же семьи считалась мать Мартина, всеми любимая и уважаемая семидесятилетняя женщина, муж которой управлял прежде этой фермой. Бабушка – так ее все величали – помогала, насколько могла, своей невестке по хозяйству и тоже пряла пряжу. Старший сын Мак-Карти, Мёрдок, двадцати семи лет от роду, здоровенный малый, мрачного, необщительного нрава, был более образован, чем отец, и до того интересовался политическими вопросами, волновавшими тогда ирландцев [10] , что родные опасались, как бы он не попал из-за своих взглядов в какую-нибудь скверную историю.
10
Ирландия в составе Соединенного Королевства находилась под управлением короля, его наместника и британского парламента. В 1870-х гг. возникло политическое движение, а затем и партия, боровшаяся за создание собственного ирландского парламента и местных органов власти; это движение за самоуправление называлось «home rule». В начале XX в. оно переросло в борьбу за создание независимой Ирландской республики.
Не так давно Мёрдок женился на Китти, дочери соседа. Эта прелестная молодая женщина, любимая всей семьей Мак-Карти, обладала спокойной, гордой красотой и изысканными манерами, нередко свойственными в Ирландии и простым людям. Лицо ее оживлялось большими голубыми глазами, белокурые волосы красиво вились под украшенным лентами чепчиком. Китти очень любила мужа, и Мёрдок, никогда не смеявшийся, порой все же улыбался, глядя на нее. Он чувствовал к жене глубокую привязанность, и только она могла сдержать его порывы, когда в округе объявлялся очередной пропагандист, убеждавший фермеров не подчиняться угнетателям-лендлордам.