Малышка его мечты
Шрифт:
— Под вашим сараем находится нечто вроде бутика, где вдоль стен расставлены стеллажи с одеждой. Дорогой одеждой, брендовой.
Признание прозвучало жестко, не скрывая отношения Михаила к происходящему. Подумать только, Ираклий, этот ублюдок, тратил огромные деньги на свое пристрастие. И это в то время, когда его дочери ходили в старой одежде, а сладости видели лишь по большим праздникам.
— Что?.. — переспросила Маша.
— Да, малышка, — кивнул он. — У твоего отца болезненная страсть к дорогим шмоткам. На их покупку он тратит бешеные деньги. И, не имея возможности появиться в костюме от Армани на людях,
— Откуда ты знаешь?
— Однажды я забрался туда на спор. Но твой отец застукал меня, и лишь боязнь, что я раскрою тайну, остановила его от жестокого наказания.
Но на этом история не закончилась.
Ираклий пообещал жестоко покарать Михаила, если он хоть словом обмолвится о его пристрастиях. Угрозы не были пустыми словами. Михаил был больше чем уверен: к поджогу святоша имел прямое отношение. Настоящих улик нет, но подозрения все еще остались.
Правда, о них Михаил не стал говорить Маше. Ей и без того было больно узнать об отце правду.
— Много раз я думала о том, что делает отец в своей мастерской, — произнесла Маша не своим голосом. — Но подобного не могла и представить. Когда была совсем маленькой, то мечтала, чтобы он делал детские игрушки. Однажды мы с сестрой попытались забраться в мастерскую — как раз накануне Рождества. Но отец поймал нас, и вместо новогодних подарков нам всыпали розг.
Бедная малышка, сколько лишений ей пришлось вынести в этой жизни. Но, тем не менее, она не ожесточилась, а, напротив, осталась доброй и ласковой девушкой, отзывчивой и переживающей чужую боль, как свою. Михаил поверить не мог, что это чудо досталось ему. И корил себя за то, что чуть было не отказался от той светлой полосы по имени Маша, что так внезапно перечеркнула его серую жизнь.
— Теперь я понимаю, почему отец так ненавидел тебя, — сказала она, кивнув собственным мыслям. — Он боялся. Боялся того, что ты расскажешь всем правду о его пристрастиях. Конечно, он не любил всех парней, особенно если те много шутили, смеялись и нравились девочкам. Но тебя он донимал особенно сильно.
— Настолько, что мы с мамой даже перестали ходить на исповеди, — признался Михаил. — И это только усилило вражду. Когда я покинул родные места, то долгое время хотел отомстить. Мечтал о том, как вернусь домой и покажу всем, как сильно они во мне ошибались.
— А теперь? — она подняла на него огромные глаза и затаила дыхание. — Ты все еще мечтаешь об этом? Если да, то напрасно. По крайней мере, моему отцу жизнь уже отомстила. После моего отъезда он почти все время торчит в мастерской, стал пропускать службы и вообще забывать о том, кто он. Мая сестра рассказала об этом. Сообщила, что отца отстранили от должности. Пока еще не лишили сана, но…
Она беспомощно развела руками.
— Только не вздумай корить себя за это, — предупредил Михаил. — Ираклий сам выбрал свой путь. Что же до меня — я долго вынашивал план мести. Мечтал поквитаться с ним и всеми теми, кто желал мне зла. Но постепенно все это улеглось, забылось. Началась новая жизнь. Потом, как град на голову, объявилась Катерина, и прошлая боль ожила. Я понял, что не смогу дальше жить, не расплатившись по долгам. Иначе меня так и будут преследовать кошмары, а в ушах будут звучать предсмертные крики матери. Тогда я и придумал план с женитьбой, тем самым убивая сразу двух зайцев. Твоя сестра
Михаил не стал говорить, что он и сам едва не отказался от подарка судьбы, полагаясь на неуместные выводы и докучливые идеи. С чего он решил, что не сможет начать все заново?
Теперь он был готов испытать судьбу.
— Прости, что я был таким козлом и вел себя соответствующе.
— Ты спасал меня множество раз! — живо возразила Маша. — Вот и сейчас возишься со мной, вместо того, чтобы отправиться спать… А я… Это я дура.
— Неправда, — он обнял ее лицо ладонями и заглянул в глаза. — Ты самая лучшая девушка на свете. А я посчитал тебя маленькой и отказался жениться. Думал, будто делаю тебе добро, отказываясь от брака. Но увидев тебя в аэропорту, в душном платье, уставшую, но не сломленную, я понял, что не хочу воплощать изначальный план в жизнь. Иначе я стану подобным Ираклию, использующим тебя в своих корыстных целях. А еще…
Он ненадолго замолчал, решаясь на главное признание.
— Что? — переспросила Маша тихим шепотом.
Разговор по душам излечил ее морскую болезнь лучше, чем лекарства. Находясь рядом, она словно черпала силу, исходящую от Михаила, грелась в лучах его тепла и заботы. Сейчас, когда он наконец-то решился на откровенность, она не могла позволить себе расклеиться.
— Но на самом деле я боялся, — признался он и улыбнулся воспоминаниям.
— Меня? — переспросила Маша, мучительно краснея. — Неужели я выглядела настолько плохо?
— Ты выглядела просто потрясающе, — возразил Михаил, завороженно глядя на ее губы. Не удержавшись, он провел по ним подушечкой большого пальца. — Настолько, что я понял, что пропал. Ведь не влюбиться в тебя с первого взгляда невозможно.
Глава 42
Мария
— Но ты отказался от меня, — напомнила я, боясь, что звук бешено бьющегося сердца заглушит слова. — Даже… Даже когда я разделась перед тобой. Видно, мое тело не вызвало у тебя желания.
— Знала бы ты, какого труда мне это стоило, — сказал он внезапно охрипшим голосом. — Без одежды ты еще совершеннее. И если бы та ситуация повторилась вновь, я не нашел сил сопротивляться твоей магии.
Магии? Он говорил так, словно я была волшебницей или могущественной колдуньей, способной приворожить мужчину. Но нет, я всего лишь обычная девушка, без особенных способностей. И до сих пор понятия не имею о том, как соблазнять мужчин.
То, что произошло дальше, показалось случайностью. Счастливым совпадением.
Я неопределенно пожала плечами, как бы сомневаясь в сказанном. Взгляд мой при этом не отрывался от губ Михаила, они манили меня, как свет в кромешной тьме, как целебный источник в обжигающей пустыне. Вот бы он поцеловал меня. Интересно, каковы его губы на вкус? Мне подумалось, что они должны иметь солоноватый привкус моря. А еще его губы наверняка твердые на ощупь — такие же, как он сам. На секунду я прикрыла глаза, и легкий стон вырвался из моего горла — уж слишком манящим было видение.