Малышка на двоих

Кучер Ая

– И я не хочу, чтобы ты боялась меня.

– Это ты уже говорил.

– Просто не хочу, без причин. А теперь я о кое-чем тебя спрошу, хорошо? – двигается ближе, накланяется. Между нами пара сантиметров, не больше. – Я хочу тебя поцеловать.

– А ты не…

– Тимуру ты позволила.

– А ты в садике? Тому дала, а тому не дала?

– Да хоть в ясельной группе. Если скажешь, что не хочешь, я не стану.

Скажу.

Точно скажу.

Только почему слова не прорываются наружу?

Глава 22

ТИМОФЕЙ

Малышка

такой хрупкой кажется, хлопает ресницами, едва приоткрыла губы. И молчит. Заставляя теряться в догадках. Откажет, пошлёт, позволит? Как малолетка разрешения спрашиваю, но с ней это нужно делать. Не тот вариант, где видишь притяжение и делаешь первый шаг с напором.

Катя сейчас как трепещущая птичка, от любого выстрела может улететь подальше, сорваться с места. А мне до одури нужно, чтобы она осталась в кровати со мной. У меня столько фантазий для неё припасено, что девчонка даже представить не может.

Сначала поцеловать, чтобы начала доверять. Потом настойчивее, чтобы стонала и сама о меня тёрлась. А потом можно будет запустить ладонь под футболку, сжать грудь. Я же помню, как охуенно она в моей ладони помещалась.

Мля.

В паху крепнет, член дёргается, реагируя на возбуждение. А мне нельзя, что бы Катька это раньше времени заметила. Спецом же даже не прижимаюсь, так, нависаю слегка.

– Ну так что?

– Тим…

И снова обрывается. А я жду.

Так в армии было. Выехали на какие-то учения, с Тимом бодались ещё тогда. Даже не помню, за что зацепились, но завязался спор, от остальных в сторону отошли. Кажется, он мне врезал, нарушая устав. А я отшатнулся.

И на мину попал.

Ох тогда знатно шухера навели. Никто не знал, откуда вообще там мина взялась и есть ли ещё. А ещё как-то никто не мог сказать боевая она или нет. Разнесёт меня в клочья или повезёт.

Никакой жизни перед глазами не мелькало. Только побледневшее лицо Тима, который в последствии стал другом. Тусил возле меня, хотя всем был приказ отойти подальше. Отвлекал, чтобы я вес не сместил, дожидаясь спецов.

Не боевая, пустышка. А мне выходной выписали, чтобы нервишки подлатали. Я же пробухал весь вечер, трясло так, что стыдно рассказать. Это в фильмах герои крутыми остаются, с фразочками эпичными. У меня же ещё недели две оставалось ощущение, что маленькое неверное движение и всё. Смерть и похороны в закрытом гробу.

И вот, сотню лет спустя снова в этой позици. Стою на мине, жду ответа Кати. И не представляю, что делать буду с каждым из вариантом.

Боевая или нет?

Позволит или пошлёт?

А малышка, как та мина, молчит, никак не поймёшь, чего на самом деле хочет. Говорила за мужа, отталкивала. Но не смотрят с таким ожиданием на других, если мужа любят.

С Тиграном я разберусь, главное, чтобы Катя об этом попросила. Захотела развод, ко мне уйти. Проблемы по мере поступления решать буду.

А

сейчас вперёд подаюсь, припадаю к пухлым губам. Малышка удивлённо вздыхает, обдавая своим жаром. Не спешу, веду языком по контру, пробую сантиметр за сантиметром. Даю Кате привыкнуть ко мне и моему напору.

Ладонь сама сжимает её лицо, чтобы не отворачивалась. Сильнее наваливаюсь, кусаю и толкаюсь внутрь языком. А эта бестия, не понимающая что творит, обхватывает мой язык. Будто сосёт губами, а сразу мысли, что она ещё отсосать может.

Наверняка, намного круче будет. Но с Катей нужно по-другому. Позволяю себе только перенести вес, упереться бедром и провести пальцами по шее.

А сам целую и оторваться не могу. Какое нафиг оторваться, если девчонка отвечает. Несмело, слабо, но не отталкивает. Даёт безмолвное разрешение. И сразу мысли, на что ещё она согласится.

Когда разрешит стянуть ненужные брюк и толкнуться в неё?

Мля.

Мозги отшибает от одного его вида. Мутного взгляда, цепочки слюны на губах, растрёпанных волос. А я ведь даже не начинал ничего. Не удивительно, что меня так тогда сорвало, три года назад, что совсем её остояния не заметил. Была подо мной, реагировала, стонала, толкалась бёдрами навстречу моим пальцам.

Там не до мыслей было. Только брать, сильнее целовать.

И сейчас такая же необходимость, острая.

– Тим, - просит, когда отрываюсь, чтобы глотнутъ воздуха. Касается меня, плечи гладит, в глаза заглядывает. – Слишком…

– Если скажешь остановиться, я не продолжу.

Обещаю, но шарю, что не смогу так просто отлипнуть. Хоть обойму в меня спусти, останусь на ней лежать.

– Ты обещал дождаться моего ответа, - шепчет, опуская взгляд. Стыдно, что мне отвечала, но я жалеть не позволю. Я этого столько времени ждал, а после ещё три года. Прости, малышка, но твою судьбу я уже решил. – А сам поцеловал.

– Я сказал, что не буду целовать, если мне откажешь. Ты ничего не сказала. А молчание…

– Знак согласия?

– Именно. Умница, - убираю с её лица волосы, рассматриваю. Какая же, блин, красивая. Кукольная, но с горящими глазами. – Тебе же понравилось.

– Нет.

– Лгать, Катенька, плохо. Особенно старшим. У тебя глаза блестят, и сердце бьётся так, - опускаю ладонь на её грудь, сверху. Невесомо, чтобы пробрало, но не напугало. – Что я отчётливо слышу.

– У меня муж.

Сука.

Тигран в другом городе, а всё равно в постель лезет. Бесит своим существованием, хотя именно он о девушке позаботился. Или сильнее загнал в рамки, нихрена не сделал, чтобы Катю из кокона вытащить. А мог и сам кокон сплести вокруг неё.

Конечно, уверен, малышка сама этому сопротивлялась. Как и нам с другом. Чтобы не лезли в её идеальный мир, созданный так, как ей нравится. Безопасно, с правилами. Не касаться, в общественных местах не пить ничего, не есть. Удобно же ему было, чтобы девочка зависела от него.