Малышка, пойдем со мной...
Шрифт:
Она улыбалась, думая об этом.
— Это я, Силв.
Услышав голос мужа, она вздрогнула. На какую-то долю секунды ей показалось, что это галлюцинация. Она запретила приходить ему сюда. Сильвия приняла вертикальное положение, выплеснув при этом часть воды на пол.
— О, Силв. Я, в отличие от тебя, не произвожу много шума, не так ли?
Она была потрясена.
— Теперь вынимай свою жирную задницу из ванны и выходи поговорить.
На ее лице проступили морщины — испуг был слишком очевиден.
Он оглядел ее с головы до
— Черт возьми, Силв, ты не слишком хороша в том, в чем мать родила!
Он рассмеялся, понимая, что это звучит оскорбительно, и наслаждался моментом.
Глава четырнадцатая
Старуха открыла дверь и с явной враждебностью посмотрела на визитера. Джон-Джон догадался, что перед ним победительница во многих жизненных передрягах.
— Простите, я разыскиваю семейство Роу. Мне сказали, что они здесь живут.
Джон-Джон лучезарно улыбнулся, но по тому, как старуха продолжала угрюмо оглядывать его, понял, что одной улыбки тут недостаточно. Она видела перед собой черного, и все тут. И скорее всего она приняла его за грабителя.
— Зачем тебе?
Голос был низким, настоящий кокни, и он никак не вязался с ее худобой.
Джон-Джон знал, что такие, как она, не любят долгих предисловий.
— Я Джон-Джон Бруер, — сказал он. — У меня пропала сестра. Об этом говорили в новостях, если вы слышали.
Она по-прежнему сверлила его взглядом, пытаясь вытащить на поверхность всю подноготную.
— Какое отношение твоя сестра имеет к нам?
Старуха такая подозрительная. Интересно, доверяет ли она показаниям электросчетчика? Пожалуй, у него больше шансов проникнуть в Английский банк в воскресенье, чем переступить порог ее квартиры.
Джон-Джон понимал, что ей не нравится цвет его кожи. Но он уже привык к этому.
Он подключил все свое обаяние, чтобы подкупить ее.
— Мне сказали, что вам приходилось иметь дело с неким Малышом Томми…
Дверь едва не захлопнулась перед его носом, но он успел выставить ногу, чтобы помешать этому.
— Прошу вас, миссис Роу, это очень важно.
— Убирайся отсюда, паршивец!
Старуха все больше и больше раздражала Джон-Джона. Он любой ценой должен вытянуть из нее правду, даже если придется применить силу. И он применит ее — будьте уверены. Он больше не может сдерживать свои эмоции.
По лестнице, словно чувствуя, что Джон-Джон нуждается в поддержке, не спеша поднимался Эрл. Старуха и его удостоила неприязненным взглядом. Джон-Джон готов был побиться об заклад, что Эрлу она не понравилась. Да и кому может понравиться такая карга?
— Откройте-ка дверь, прошу вас, мадам, — сказал Эрл.
— Мне нечего вам сказать.
Она стояла перед ними, скрестив руки на груди. Уголки ее губ были опущены.
Джон-Джон вздохнул.
— Думаю, есть что. Ваша внучка, вероятно, стала жертвой этого педофила. Так что же все-таки произошло? Я не тронусь с места, пока
Мисс Роу была маленькой, чем-то похожей на птичку, а вернее, на растрепанного старого воробья. Ее седые, когда-то темные волосы были небрежно заколоты на макушке, в ушах покачивались большие золотые кольца. На ней было достаточно украшений, чтобы открыть ювелирную лавку. Кольца, браслеты, ожерелья — так много ожерелий, что ее приняли бы за свою в племени дикарей. Лицо ее было покрыто морщинами даже там, где их не должно быть. Одежду прикрывал засаленный на животе фартук — его не стирали лет пять, не меньше.
— Итак, миссис Роу, продолжим беседу как культурные люди или как варвары? Вам решать.
Старуха смотрела на Джон-Джона еще несколько секунд. Затем она с недовольным видом приоткрыла дверь, но не очень широко.
— Он останется на улице, — кивнула она на ухмыляющегося Эрла.
— А я и не войду, дорогая. — Эрл взглянул на Джон-Джона. — Я подожду в машине, о’кей?
— Думаю, я не задержусь.
— А ты уверен, что все будет в порядке?
— Катись отсюда поскорее! — подала голос старуха.
Она была раздражена тем, что ей пришлось сдаться. Дергая плечами, она прошла в глубь квартиры.
Джон-Джон проследовал за ней, предварительно вытерев ноги о половик. Оказавшись внутри, он по запаху определил, что жарятся ячменные лепешки, — такие же жарила Джоани, когда им нечего было есть.
В маленькой комнате стояла двухместная софа и кресло. Здесь же был камин со старой газовой горелкой, а над ним — полка из красного кирпича, на которой стоял старый телевизор и маленькое радио.
На стене висели фотографии улыбающихся девочек, по-видимому сестер, блондинок с голубыми глазами. Он догадался, что одна из них — та, о которой пойдет речь.
Стены были оклеены выцветшим бургундским флоком.
Джон-Джон проникся сочувствием к старухе. Несладко, наверное, жить в этой убогой каморке, полутемной, давно уже требовавшей ремонта. Он так и не понял, кем она доводилась пострадавшей девочке — матерью или все-таки бабушкой.
Сделав над собой усилие, он улыбнулся ей. Страх за Киру пересиливал все остальные чувства.
Старуха раздраженно указала ему на софу.
— Садись уж, коль такое дело.
Удивительно, голос ее потеплел. Возможно, сказывалось отсутствие Эрла.
— Хочешь чаю?
Джон-Джон кивнул. Все, что угодно, лишь бы она разговорилась. У него было твердое чувство, что он — первый черный, переступивший порог ее дома за всю долгую жизнь.
— С сахаром?
— Мне все равно.
Когда она принесла чай, он заговорил.
— Я нуждаюсь в вашей помощи, миссис Роу. Вы, должно быть, слышали о моей сестре Кире Бруер? Ей всего одиннадцать лет, и она пропала. Одна ваша бывшая соседка сообщила мне, что тип, живущий теперь рядом с нами, был в свое время обвинен в педофилии. Это очень важно, миссис Роу. Я хочу знать, что с Кирой… Это может навести на след.