Малышкина и Карлос. Магические врата
Шрифт:
– Что еще за Собор темных сил? – насторожился Швыров.
– Чтобы приветствовать воскресшего Брюса, в Москве будет проведен парад инфернальных сил, – пояснил Карлос, – а значит, на нем будут присутствовать не только нижние чины ада, мелочовка вроде йерубов или мертверов, но и черные маги разной степени посвящения. Вы представляете, что это означает для Москвы и живущих в ней людей?
Михаил не удержался от грубого слова, но профессор и Карлос не обратили на это ни малейшего внимания. Ситуация оправдывала употребление даже более крепких выражений. Профессор Серебряков, погромыхивая латами, обошел стол по кругу и направился
Подавленный этим мрачным зрелищем, он вернулся к столу и остановился между Швыровым и Карлосом, но ничего не сказал. В противном случае пришлось бы оправдываться. Ведь всю эту атмосферную кашу вкупе с нарушением магической симметрии заварил именно он, профессор Серебряков.
Карлос, взглянув искоса на старого ученого, подумал, что он в этих серебристых латах очень похож на рыцаря печального образа – профессионального романтика из Ламанчи – Дон Кихота. Некоторое время они молча смотрели на красочную цифровую скатерть, переливающуюся всеми цветами радуги.
И вдруг Швырова осенило!
– А ты определил место проведения их отстойного съезда? – спросил он Карлоса.
Испанец ответил, что пока нет, но это вопрос буквально нескольких часов. Ясно одно: Собор будет проведен в Москве. Скорее всего, в Кремле на Ивановской площади или рядом с ним на Красной. На ней удобнее всего проводить парады. Есть пирамида вечно живого покойника Ленина, которую можно использовать в качестве трибуны. Есть некрополь за Мавзолеем, где покоится тело еще одного забальзамированного мага – Сталина, а еще ряда других, послабее, чем эти два, но тоже оставивших свой темный след в истории магической вселенной.
– Сомневаюсь, что это произойдет там, где ты сказал, – скептически скривился Швыров. – Для этого сначала надо захватить власть в городе – занять почту, телеграф, Интернет, не говоря уже о Кремле и Белом доме. Сначала они соберутся на своей территории. Это ясно как дважды два четыре.
– Это здесь, в реальном мире, четыре, – парировал его выпад Карлос, – а в магическом может быть сколько угодно. Давайте подождем пару часов, выясним, где они соберутся, и нанесем удар. Если мы сумеем этапировать Брюса во времени и доставить в будущее, где все под контролем, ваш мир вернется к состоянию равновесия.
На том и остановились. Профессор Серебряков подошел к телефону и набрал какой-то номер. Долго стоял с трубкой у поднятого забрала, но так и не дозвонился.
– Ты не знаешь, почему Ванда не отвечает на звонки? – поинтересовался профессор у Швыра.
– Ее дома нет. Она мне на мобильник эсэмэску скинула, чтобы я не волновался, – беспечно отмахнулся от вопроса Михаил.
– Я все-таки не понимаю, – возмутился Серебряков, – как Ванда могла оставить меня в таком ужасном положении? Ведь мы партнеры! Это как-то, знаете, не по-товарищески!
Накинув на себя перед зеркалом белую, достающую до пят сорочку, баба Ванда довольно подмигнула своему отражению. Она распустила свои длинные волосы, и они растеклись у нее по спине тяжелой каштановой волной.
Переступая босыми ногами, ворожея подошла к торцевой стене полуподвала и произнесла заклинание, сопровождая слова пассами. В стене возникла тяжелая дубовая
Об этом помещении, кроме нее, не знал никто, даже Михаил. Посреди большой сводчатой комнаты стоял алтарь, покрытый черным плюшем, на нем в строгом порядке были расставлены массивные подсвечники. Еще один взмах руки, и свечи загорелись. В углах комнаты задымились кадильницы с благовониями, наполняя помещение сладким ароматным дурманом.
У подножия алтаря лежала охапка цветов, красные яблоки и синий виноград. В стеклянной чаше таяли кубики льда, в небольшом фужере был насыпан мелкий желтый речной песок, на подставке стоял полый стеклянный запаянный шар.
Она подошла к алтарю и встала на колени. Взяла яблоко от подножия алтаря, закрыла глаза и тихим голосом заговорила:
– Через яблоко человек в раю соблазнился, змей-искуситель к нему спустился. Заклинаю я своим колдовским делом, заклинаю своим телом. Духи Адама и Евы, явитесь, часы времени повернитесь. Будь кровь моя, как соль четверга обличьем, как мед сладка, кожа нежна, как розы цвет. Заклинаю я белый свет и темную ночь: пойди старость прочь! Духи стоят, яблоки едят, поминают старость мою и дают мне вечность свою!
Баба Ванда поднялась с колен и положила яблоко в чашу со льдом, туда же отправились две соленые кильки.
– Кровь моя кипит, немая рыба не говорит. Пусть рыба старость изопьет, на себя заберет, а яблоко мне младость пошлет!
Она схватила охапку цветов и стала рвать букет на мелкие части, на пол полетели листья и лепестки изорванных цветов.
– Стою я на нынешний день и скорый час, и мой ведьмин наказ, на ясное солнце, на закрытое оконце. Снимаю я с себя шкуру старую, как бросаю лист цветов, как эти цветы под моей ногой! Не минута, не час, не год, а старость пусть с меня сойдет!
Баба Ванда посыпала себе голову щепоткой речного песка, взяв его из фужера.
– Идут два братца, два седых старца. Мало вам своей беды, седых волос, седой бороды? Возьмите мою седину на свою голову! Против естества, по воле колдовства! Заберите старость и унесите. Слово мое крепко, дело мое лепко. Язык. Ключ. Замок.
Поднявшись с колен, баба Ванда загасила свечи и тихонько выскользнула из тайной комнаты…
Алиса и домовой сидели у себя на кухне и разговаривали о погоде, когда к ним присоединился Разбой, спавший до этого на кровати Корделии в спальне супругов Малышкиных. Котенок несколько раз смешно потянулся после сладкого сна, а потом принялся жалобно мяукать, наверное, от голода. Алиса положила ему в миску творогу со сметаной, и котенок, урча, как старый холодильник, принялся уплетать ужин.
– Я бы тоже чего-нибудь перекусил, – грустно сказал домовой, наблюдая, с каким энтузиазмом Разбой расправляется со своей порцией.
– Хочешь бутерброд с колбасой? – спросила его Алиса.
– А можно мне то же, что и ему? – ревниво показал на котенка Грызлов.
Пряча улыбку, Алиса положила ему творог на тарелку и щедро залила сверху сметаной. Домовой с таким энтузиазмом приступил к трапезе, что уже через минуту показалось дно тарелки. Он взял ее в руки и с достоинством принялся вылизывать, как вдруг без видимой причины исчез. Тарелка повисела в воздухе и медленно опустилась на стол. В прихожей послышались голоса. Алиса выглянула из кухни.