Малышок

Ликстанов Иосиф Исаакович

Сверху они увидели костер. Его жгли землекопы. Канава приближалась к холму.

–  Вот скоро дополнительную сборку пустим, деталей потребуется еще больше, - проговорила Нина Павловна.
– Надо спешить с моей работой. А вы, ребята, подгоните «трубы». Завод снова получил повышенное задание. Начинаются самые горячие дни.
– Она помолчала и с усмешкой заметила: - Знаешь, я готова разочароваться в тебе, Малышок. На первых порах ты кое-чего добился - заставил Севу помогать девочкам, атмосфера за колоннами стала лучше, но…

Ты считаешь, что Сева работает хорошо?

–  Ясно, лучше работает. Вчера уже норму дал.

–  Мне кажется, что норма ничего не доказывает. Сева не увлекся работой по-настоящему, она не стала его главным интересом. Антонина Антоновна заметила странную вещь: Сева тайком сушит сухари и складывает в мешочек под топчаном. Сахар он тоже копит…

Конспирация лопнула с треском. Растерявшийся Костя ждал продолжения.

–  Мне кажется, что Сева хочет сбежать с завода, - подвела итог Нина Павловна.
– Я, конечно, и мысли не допускаю, что ты с ним заодно. Ведь так?

–  Так, - ответил Костя.

–  Ты понимаешь, что это было бы черным предательством, которое никогда не простится, не забудется?

–  Понимаю… Да и Севолод к работе привыкнет - не уйдет. Глупость это, больше ничего…

–  Боюсь такой глупости!
– сказала Нина Павловна.
– Придется обратиться к Зиночке и Герасиму Ивановичу, если не удастся отговорить Севу. Это твой долг, потому что ты, по-видимому, знаешь о глупости, как ты называешь Севин замысел. Севе надо наконец понять, что мы должны помогать фронтовикам без задних мыслей, отдавая работе все силы, все думы. Поговоришь с Севой?

–  Поговорю, - пообещал Костя, обрадованный, что Нина Павловна пока не дает делу хода.

–  С Катей тоже нехорошо, - озабоченно проговорила Нина Павловна.
– От нее только и осталось, что ее характер да глаза. И это нельзя объяснить лишь последствиями болезни. Конечно, она спрятала какое-то горе, какое-то беспокойство и надорвалась. Нет ничего тяжелее такой ноши, если ее несут в одиночку. Малышок, посоветуй Кате обратиться к доктору! Убеди ее!

Так кончился этот неожиданный разговор.

ПОРВАННАЯ ГАЗЕТА

Костя легко себе представил, как может дальше пойти дело: Нина Павловна, чего доброго, скажет о приготовлениях Севы Зиночке Соловьевой, та при случае скажет Мише, а Миша вспомнит разговор о тамге, свяжет приготовления к побегу с именем Кости и обвинит его в том, что он неверный человек…

Взбудораженный, Костя бросился в красный уголок, где Сева перед работой обычно читал газеты и журналы. Здесь Севы не было.

Заведующая красным уголком Анна Семеновна с возмущением о чем-то рассказывала Зиночке Соловьевой, потрясая газетой.

–  Малышок, Малышок!
– окликнула Зиночка.
– Что творится с Севой? Сел читать газету, потом порвал ее, нагрубил Анне Семеновне… Что это

за некультурность!

–  Никогда больше не позволю ему брать газеты!
– заявила тоненькая и строгая Анна Семеновна.
– Если каждый начнет рвать газеты, что будут читать другие?

Костя нашел товарища в цехе, за колоннами. Сева сидел на стеллаже, маленький, съежившийся, запустив пальцы в свои пышно отросшие пепельные волосы, а в сторонке растерянно топтался Колька.

–  Ты зачем газету некультурно порвал?
– спросил Костя.
– Вот будет тебе от Зиночки!

–  Не твое дело, хоть ты не лезь!
– качнул головой Сева, поднялся и, как деревянный, потащил за собой тележку.

–  Что с ним случилось?
– спросил Колька.
– Я ему говорю: «Нужно понемногу покупать дробь», а он ругается: «Пошел вон, ты мне надоел!» Вот так здорово!

Когда они присоединились к Севе, он уже кончал грузить заготовки; отрезки труб гремели, с силой брошенные на тележку.

–  Стой!
– приказал Костя.
– Кто велел сухари сушить?

–  Инициатива масс, - пошутил Колька.
– А тебе жаль! Это он мой хлеб сушит.

–  Не дам тамгу!
– забушевал Костя.
– Нина Павловна от бабушки прознала, что Севолод сухари запасает. Понятно - сбежать надумал.

–  Фунт!
– поразился Колька.
– Мы же условились, Севка, что ты будешь сухари конспиративно сушить, как только бабушка куда-нибудь уйдет.

–  Она, наверное, по запаху догадалась, - безучастно сказал Сева.

–  Конспирацию выдумали, головы дырявые!
– продолжал бушевать Костя.
– Велит Нина Павловна уговорить Севолода на заводе остаться, хорошо работать, кабысь он под моим влиянием. А то расскажет она Зиночке. Будет вам конспирация, не наморгаетесь!

–  А ты скажи, что уговорил… - сразу нашелся Колька.
– Ты, Севка, нажми на работу!

–  Чего ты мной распоряжаешься!
– крикнул Сева.
– Что я тебе - раб? Да? Вы мне оба надоели! «Кабысь-кабысь»! Без вашего влияния обойдусь!
– И он яростно потащил тележку.

–  Стой, жилу сорвешь!
– сказал Костя и стал помогать. После того как все станки получили полный запас заготовок,

Костя спросил:

–  Значит, тамга тебе ни к чему, коли меня слушать не хочешь? Вот и ладно.

–  А ты и обрадовался, - насмешливо сказал Сева, швырнув рукавицы в шкафчик.
– Не радуйся. Не мне тебя слушать. Ты меня слушать будешь… - Он полез зачем-то в шкафчик, закрылся от Кости дверцей и вдруг проговорил незнакомым, будто очень далеким голосом: - Если бы ты знал, что они с Каменкой сделали. Они ее в зону пустыни превратили, гады проклятые!
– Он помолчал, захлопнул шкафчик и поднялся с красными пятнами на щеках, но спокойный, будто натянутый.
– Ну, чего смотришь?
– прикрикнул он на Костю.
– Я сейчас одну штуку пойду искать, а ты… поработай на двух станках!