Малютка с лесного озера
Шрифт:
Им было задано хорошенько повторить алфавит. Елена Сергеевна вызвала Женю.
По всем правилам Женя стал возле своей парты. Он был в школьной форме, уже весь сухой, а не мокрый, лицо и руки чистые, — наверно, Марья Сидоровна заставила его как следует умыться перед тем, как идти в школу. Женя выпрямился и начал отвечать алфавит; но как он стал его отвечать!?
Лида замерла от неожиданности. Она смутно видела, как у Елены Сергеевны расширились глаза, а головы всех ребят повернулись к Жене. Лида хотела дёрнуть Женю за рукав, шепнуть ему: «Нельзя так! Ты что!?» Но она и шевельнуться не успела. А Женя нёсся на всех парах —
Звонким голосом, в котором отчётливо слышался испуг, Женя спросил:
— Абэвэ где? — И сам себе ответил: — Ё! — Потом строго приказал: — Жезий каэль мноп! — Округлил глаза и, точно пугая кого-то, надул щеки: — Рэст уфф! — И зачастил: — Ха-це! Че-ша! Щы-ы?
Под хохот ребят он протянул успокоенным тоном:
— Э-ю-я-а! — И замолк.
У Елены Сергеевны порозовели щёки.
— Что это за представление, Сомов?
— Это… — Женя посмотрел на Лиду: она сидела ни жива ни мертва, как говорится в сказке, и то бледнела, то краснела. Женя закрыл рот и ничего больше не сказал.
— Ты готов на любые штуки, лишь бы помешать уроку, — очень строго сказала учительница. — Дай твой дневничок, я напишу в нём замечание. И пусть твой папа, именно папа, подпишется. И становись в угол!
Женя достал дневничок — маленькую тетрадку, куда записывал, что задано на дом. Настоящих дневников, как у пятиклассников, например, у них еще не было. Отправляясь за счёты, Женя положил этот дневничок на стол учительницы.
Елена Сергеевна немножко помолчала и уже всегдашним, ровным голосом вызвала Веру Стручкову:
— Назови нам буквы алфавита.
Вера начала отвечать.
У Лиды сильно-сильно заколотилось сердце. Она подняла руку.
— Что тебе, Лида? — спросила Елена Сергеевна.
Лида с минуту стояла, наклонив голову и собираясь с духом, потом проговорила дрожащим голосом:
— Можно, пожалуйста, я тоже встану в угол?
И заплакала.
Елена Сергеевна удивилась:
— В какой угол?
— В другой. Вон хоть в тот… что у двери, — сквозь слёзы пробормотала Лида. — Ведь за счётами… стоит Женя…
Некоторые ребята засмеялись. На секунду улыбнулась и Елена Сергеевна. Потом брови её слегка нахмурились:
— Ты хочешь, чтобы я поставила тебя в угол?
Лида кивнула и прошептала:
— Да.
— Почему?
Лида всхлипнула:
— Это я научила Женю сказке… про Абэвэ.
Елена Сергеевна взглянула на ручные часы:
— Хорошо, разберёмся. Перестань плакать, высморкайся.
Лида достала из кармана платочек и сморкнулась в него.
— Значит, то, что Женя здесь оттарабанил так некстати, это была сказка?
— Про маленького мальчика Абэвэ, — сказал Женя из угла, где он хлопал глазами, изумлённо разглядывая Лиду. Один раз он присел на корточки, переживая то, что происходит, но сейчас же вскочил.
— А тебя не спрашивают, — оглянулась на него Елена Сергеевна. — Так что же это за сказка, Лида? Кто её сочинил? И зачем?
— Я никак не могла выучить алфавит, — жалким тоненьким голосом стала рассказывать Лида. — Почему-то не запоминалось у меня. Я и говорю папе: «Не могу я выучить алфавит. Знаю, какие бывают буквы, а вот чтобы подряд их — никак». А папа говорит: «А это потому, что ты в нём толку… нет, как это?.. а, да, смысла не видишь. Были бы это стихи или сказка, вмиг запомнила бы». Я и думаю: «Как жаль, что это не сказка». Стала опять читать
Лида раскраснелась и старалась не глядеть по сторонам, чтобы не видеть смеющиеся лица ребят.
— И ты сразу запомнила алфавит. И потом рассказала эту сказку Жене, — подсказала учительница.
— Да. Но, когда отвечаешь, надо правильно говорить. Просто так: а, б, в, г, д…
— Вот именно, — сказала учительница.
— Я нечаянно, — пробурчал в своём углу Женя.
— Он нечаянно, — как эхо, повторила Лида.
— А надо думать прежде, чем что-нибудь делать, — отозвалась Елена Сергеевна. — Ты помешал уроку и вдобавок заставил плакать Лиду. Садись, Лида. Повторим ещё раз алфавит. Как следует. По всем правилам.
На перемене ребята смеялись и твердили:
— Ха-це! Жезий каэль! Абэвэ!
Игорь Свечкин крикнул Гене Сорокину:
— Че-ша! — А потом: — Ты что же не отзываешься? Ты ведь противный мальчишка, я тебя и зову.
Яша Шлыков скакал перед Лидой и дразнился:
— Сама на себя наябедничала! Сама на себя наябедничала!
Девочки кинулись бить Яшу. Чуть-чуть не получилась потасовка, да завидели они Елену Сергеевну и разбежались.
Лида не убежала, а, наоборот, подошла к учительнице и спросила тихонько:
— Елена Сергеевна, а вы нас не рассадите?
— Так уж и быть, не рассажу. Но ты посоветуй Жене сначала думать. А то у него руки, ноги и язык часто работают раньше, чем голова.
Всё-таки Женя понёс домой дневничок, где было написано:
«Получает замечания в классе, смешит ребят на уроках».
Кусочек шлака
Плохое это дело — поздняя осень. Дождь льёт непрерывно. Потоки воды заслоняют дома, автобусы, витрины магазинов, и кажется, что на улице ничего и нет, кроме дождя. Холодные струйки попадают за шиворот, когда бежишь в школу, перескакивая через лужи. Но разве через все лужи перескочишь? Надоест перескакивать, и ведь любопытно, — глубокая она или нет? Да, лужа, оказывается, глубокая: калоша зачерпнула грязную воду. Приходится выливать эту воду на пол в раздевалке, а нянечка сердится.
Гулять не пускают, как ни просись. «В такую погоду добрый хозяин собаку не выгонит», — только и слышишь от бабушки и Марь-Сидраны. Маме в её вечернем техникуме задают какие-то особенно трудные уроки. Она приходит с работы и целые вечера просиживает над книгами. Бабушка твердит: «Четвёртый курс не шутка. Не мешай маме, Женечка».
Маська-нахалка так ничему и не научается. Картонного сазана она совсем искрошила, остаётся только вспоминать, какой он был красивый. Резинового петуха — карася — упрямая выдрёха прокусила в нескольких местах. Щуку бабушка нашла за ящиком. Всплеснула руками: «Это что за гадость мокрая? Да никак это старая Женькина сандалийка?» И выбросила щуку на помойку.