Малый мир. Дон Камилло
Шрифт:
— Если бы я вам дал пойти дальше, — продолжал Пеппоне, — я бы мог насладиться тем, как самый черный в мире реакционер взлетает на воздух!
— Не думаю, — не оборачиваясь, ответил дон Камилло. — Если бы я шел один, в двухстах метрах я бы сам остановился.
— Почему это?
— А потому что я знал, что в пещере под старым домом хранятся шесть бидонов бензина, девяносто пять автоматов, двести семьдесят пять гранат, два ящика боеприпасов, семь пулеметов и три центнера тротила.
Пеппоне остановился и уставился на дона Камилло.
— Ничего сверхъестественного:
У Пеппоне сжались кулаки.
— Надо было вас придушить! — закричал он, оскалив зубы.
— Понимаю, Пеппоне, но меня так просто не убить.
Они пошли дальше. Через некоторое время Пеппоне снова остановился.
— Значит, вы знали, какой был риск, и все равно приблизились к дому на пятьдесят метров, а если бы нам не сказали «Стоп!», шли бы себе и дальше.
— Ясное дело, я знал, как и ты знал, — ответил дон Камилло, — но вопрос-то стоял о нашей личной храбрости.
Пеппоне покачал головой:
— Тут не поспоришь: мы оба еще ничего! Жаль, что вы не из наших.
— Ия вот то же самое думаю: жаль, что ты не из наших.
Около приходского дома они расстались.
— По сути, вы мне даже удружили, — сказал Пеппоне. — Мне этот склад стоял поперек совести, как Дамоклов меч!
— Ты бы поосторожнее с крылатыми выражениями, — ответил дон Камилло.
— Но вы вот сказали, — продолжал Пеппоне, — что пулеметов там было семь, а их было восемь. Кто, интересно, взял восьмой?
— Не волнуйся, — ответил дон Камилло, — его взял я, так что когда случится мировая революция, держись от приходского дома подальше.
— Увидимся в аду, — уходя, проворчал Пеппоне.
Дон Камилло преклонил колени перед Распятием в главном алтаре.
— Благодарю Тебя, Господи, — сказал он, — за то, что ты дал нам команду «Стоп»! Если бы Ты не остановил нас, случилась бы большая беда.
— Да нет, — улыбнулся Христос, — ты ведь знал, куда идешь, и знал, что идти дальше — самоубийство. Ты вернулся бы сам, дон Камилло.
— Знаю, но совсем уж безоглядно доверять своей вере тоже не стоит. Гордыня порой может и погубить.
— Скажи-ка Мне лучше, что это за история с пулеметом? Неужели ты мог взять себе эту богопротивную штуку?
— Нет, — ответил дон Камилло, — было восемь, восемь и взорвалось, но хорошо бы эти там думали, что у меня тоже есть пулемет.
— Было бы хорошо, — сказал Христос, — если бы было правдой. А плохо то, что ты эту штуковину в самом деле взял. Ну почему ты такой врун, дон Камилло?
Дон Камилло только руками развел.
Сокровище
В приходской дом заявился Шпендрик, паренек из бывших партизан, в горах служивший вестовым при Пеппоне, а теперь зачисленный в муниципалитет курьером. Он держал письмо на роскошной бумаге ручной выделки: бланк компартии с текстом, напечатанным готическим шрифтом:
Имею
8
Джузеппе — полная форма имени Пеппоне, Ботацци — его фамилия.
Дон Камилло глянул на Шпендрика.
— Скажи товарищу Пеппоне — мэру Джузеппе, — что у меня нет никакой охоты слушать всё ту же чушь против реакции и капиталистов. Я ее уже наизусть знаю.
— Не будет никаких политических речей, — объяснил Шпендрик, — чисто патриотическое, общественное дело. Если откажетесь — значит, вы ничего не смыслите в демократии.
Дон Камилло важно покивал.
— Ну, раз так, умолкаю.
— Вот и славно! Главный сказал, чтобы вы пришли в форме и с атрибутами.
— Какими еще атрибутами?
— Ну, с чашей и помелом: будет что освятить.
Шпендрик разговаривал с доном Камилло в таком тоне именно потому, что был Шпендриком, то есть человеком такого телосложения и такой бесовской ловкости, что в горах, бывало, он проскальзывал между пулями и его даже не задевало. Так и теперь, когда толстенный том, запущенный в него доном Камилло, достиг того места, где находилась шпендрикова голова, Шпендрика уже и след простыл: он жал на педали велосипеда.
Дон Камилло встал, поднял книгу и пошел поделиться своим недоумением с Иисусом на Распятии в алтаре.
— Господи, — сказал он, — неужели невозможно узнать, что они там на завтра замышляют? Что это за тайна такая? Что стоит за всеми этими приготовлениями? Что это за гирлянды, которыми они украшают пустырь между аптекой и домом Багетти? Что это за чертовщина?
— Сын мой, будь это чертовщина, они не занимались бы этим в открытую и не звали тебя это освящать. Потерпи до завтра.
Вечером дон Камилло пошел полюбопытствовать, но увидел вокруг пустыря лишь ленты да гирлянды. Понять он так ничего и не смог.
Когда утром он в сопровождении двух мальчиков-прислужников приближался к пустырю, у него дрожали колени. Он чуял неладное: похоже, что за всем этим кроется предательство.
Через час он вернулся совершенно подавленный и с высокой температурой.
— Что случилось? — спросил его Христос.
— Просто волосы встают дыбом, — простонал дон Камилло. — Чудовищно: духовой оркестр, гимн Гарибальди, речь Пеппоне и закладка первого камня в фундамент «Народного дома». И я еще должен был освятить этот первый камень. Пеппоне чуть не лопался от счастья. Этот подлец даже предоставил мне слово, чтобы я сказал подходящую к случаю речь, потому что — хоть это, конечно, и делает партия, но обставлено все так, будто сооружение — общественное и работы — тоже.