Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции)
Шрифт:
3) Что через неделю после октябрьских событий 500 или 600 депутатов дают на подпись свои паспорта (с. 139). Свидетельства этому существуют, и Тэн с ними познакомился в продолжении рассказа Малуэ (Mem., 2e ed., p. 346–348), в примечании, взятом из «Исследований причин…» Мунье, но он поставил Ферьер вместо Малуэ; вот и еще один «маленький ляпсус».
Я добавлю, чтобы восстановить полную картину, ошибку, замеченную, по Колани, на с. X предисловия, еще один незначительный недосмотр [60] . Это все.
60
Г-н Колани прав, говоря, что отрывка о французской гвардии, процитированного Тэном, нет у Пеше, — он взят из мемуаров, представленных какому-то лейтенанту полиции, —
Подведем итог этому списку: из более 550 ссылок на 140 страницах «Стихийной анархии» Тэна г-н Олар выделяет 28 существенных ошибок, которые
132
нужно свести к 15, 6 ошибок в переписывании, 4 ошибки в страницах, 2 в датах и 3 типографских опечатки — в общем, приличное среднее арифметическое, до которого самому г-ну Олару, по крайней мере, в его книге о Тэне, очень далеко, поскольку он в своих поправках ошибается примерно в каждом третьем случае.
Вот, если и не все, то по крайней мере самые грубые ошибки Тэна. Поверим в этом хотя бы учености г-на Олара, которая должна была все заметить, его пристрастности, которой нечего замалчивать, а также его честности как критика: когда на человека, притом на умершего, нападают так сурово, то по отношению к нему надо хотя бы быть честным.
Теперь видно, какую услугу книга г-на Олара оказала даже Тэну. Другие, до Тэна, занимались историей Революции, но как теоретики, занятые историей Прав Человека, абстрактного Народа, некоей идеи — работа выполнимая. Тэн захотел сохранить эти рамки, заменив предмет, впустить фактическую реальность на эту большую пустую сцену, где до него преспокойно действовало несколько политиков-философов рядом с условным народом, — a это уже нечеловеческое предприятие. Он первый открыл архивные папки и оказался в девственном лесу, брал охапками факты и тексты. Ему некогда было быть ни педантичным, ни полным. Было ли у него время быть точным? Его сторонники старались лишний раз об этом не говорить, его противники усердно это отрицали, как, например, г-н Сеньобос. «Тэн, — говорит он, — вероятно, самый неточный из историков этого века». [61]
61
Histoire de la litt'erature francaise de Petit de Julleville, VIII, p. 273.
133
Книга г-на Олара опровергает г-на Сеньобоса. Труду Тэна выпало редкое счастье получить боевое крещение в стычке с противником столь же пристрастным, сколь и ученым. Он приобретает здесь то единственное признание, которого ему не хватает: признание тридцатилетней учености г-на Олара. Каждый приведенный Тэном факт отныне будет иметь два ручательства: ученость автора, который его утверждает, и страсть критика, который его не оспаривает. И самые ревностные сторонники Тэна не рассердятся на меня, если я скажу, что второе не мешает первому.
Таким образом, в целом блок фактов и свидетельств, собранных Тэном, остается нетронутым. То, что он рассказывает, — верно. Скажем ли мы, вместе с г-ном Оларом (с. 84), что это не представляет интереса? Что Тэн набрал наугад разных «мелких фактов» о беспорядках и сделал неправильный вывод, что вся Франция была охвачена волнениями? «Его метод социальной статистики 1789 г., — говорит г-н Олар, — примерно так же справедлив, как если бы кто-нибудь, желая дать представление о Франции 1907 г., ограничился бы подбором ужасных происшествий, напечатанных в „Petit Journal“ или „Petit Parisien“». Итак, возьмем несколько таких «происшествий» из рассказов Тэна и поместим их в «Petit Journal» 1909 г.
С марта по сентябрь волнения прокатились по всей Франции; Тэн приводит приблизительно 120 случаев поджогов, убийств, грабежей и т. п.; Руан в течение четырех дней был предоставлен разбою (11–14 июля, с. 20); в Лионе — два дня волнений, когда были сожжены заставы и город наводнили крестьяне, приехавшие продать свои товары
134
без ввозной пошлины (с. 21–22); в Страсбурге была взята и разграблена 600 босяками ратуша, причем стулья, столы, архив были выброшены из окон на площадь; должностные лица сбежали, а 36 из их домов были назначены к грабежу; вход в Марсель
Генерал-комендант Ренна бежит из Бретани и арестован в Нормандии (с. 72); генерал-комендант Дижона арестован у себя (с. 71); генерал-комендант Бордо вынужден отдать мятежникам оружейный склад и Шато-Тромпет (с. 72); генерал-комендант Кана осажден и сдался; драгунский полковник (Бельзанс) зарезан, или, скорее, разрезан на куски, а его сердце таскают по городу (с. 89).
В Париже республиканская гвардия охвачена мятежом и каждый вечер собирается на Бирже труда; CGT (Всеобщая конфедерация труда. — Перев.), королева улицы, руководит восстанием и публикует списки объявленных вне закона; г-н Бриан, министр юстиции (Барантен), приговорен к смерти и освистан 23 июля «до смерти от стыда и ярости», так что сопровождавший его г-н Мандель (Пассере) умер от нервного потрясения в тот же вечер (с. 46). Г-н Лепин, префект полиции (Крон), приговорен к смерти и бежал; г-н де Сельв, префект Сены (Бертье), приговорен к смерти и казнен: его протащили по улицам, избивая и унижая бранью, после чего вспороли
135
ему живот, отрубили голову, вырвали сердце и пронесли и голову и сердце через весь город в букете белых гвоздик (с. 60 и далее); так же поступили с его тестем, и с г-ном Шериу, председателем муниципального совета, и со многими многими другими.
Крики и угрозы нескольких сотен личностей, завербованных CGT, с г-ном Пато во главе клаки, с пятнадцатью объединившимися в качестве патронов и названных «Народом» вынуждают палату депутатов голосовать большинством прямо во время заседания (гл. II, с. 45 и далее).
Вот некоторые из этих «мелких фактов»; я не говорю о крупных — о Ревельоне [62] , о Бастилии, об октябрьских событиях. Вы согласитесь, что происшествия такого масштаба заставят померкнуть первоначальный философский Париж, дебаты в Ассамблее; Тэн счел возможным поместить их в самом начале. Г-н Олар более принципиален: он ни слова не говорит об этом в своей «Политической истории…», даже в четвертой части. Как философы того времени, он закрывает двери храма, чтобы не слышать воплей снаружи, закрывает окна, чтобы не видеть зарева горящих замков и парада отрубленных голов: это все происшествия, случайности; он работает при «свете» философии, но не при дневном свете реального мира; и это его право. Здесь скорее предвзятость суждения, нежели какой-то метод и выбор темы, которые, конечно, заслуживают того, чтобы иметь своего историка; и в интересах истории — мы скажем потом почему, — установить официальную версию якобинизма.
62
Ревельон — крупный бумажный фабрикант. В апреле 1789 г. его дом и фабрика в Париже были разгромлены толпой. — Прим. перев.
136
Но из этого не следует, что его реальная история должна остаться без внимания; и эту историю надо изучать по случайностям и фактам, как понял это Тэн.
3. Метод Тэна
В эрудиции Тэна есть огромные пробелы, собирая материал как придется и без метода, он часто пропускал самое лучшее — таков второй упрек г-на Олара. Он подает его, касаясь архивных источников, в очень доходчивой форме — подсчитывая архивные папки, которые цитирует Тэн, в каждой серии списка, и вычитает это количество из общего количества папок в серии: разница и есть мера (я хотел сказать — коэффициент) нерадивости Тэна. Так, в томе I «Революции» Тэн рассмотрел лишь 3 папки из серии D XIX из 103! 3 из D XXIX, из 94! 37 [63] из F7 из 92 имеющихся!
63
А не 36, как говорит г-н Олар, не посчитавший F7 3239, которую Тэн цитирует на с. 442. Он пропустил также Н 942, упомянутую на с. 1 и 75