Малый не промах
Шрифт:
А Джона Форчуна похоронили в рабочем комбинезоне – в столице Непала, городе Катманду.
6
После взрыва нейтронной бомбы в Мидлэнд-Сити не осталось ни одной живой души. Дней десять все газеты только об этом и писали. Шуму могло быть и побольше, если бы этот взрыв развязал третью мировую войну, но наше правительство поспешило заверить, что бомба была американского производства. В одном из выпусков последних известий – я слушал его по радио здесь, в Гаити, –
Вот официальная версия этого происшествия: американский грузовик перевозил эту американскую бомбу по государственной магистрали, и бомба взорвалась. Считается, что это – несчастный случай. Как будто грузовик (если он и вправду был) проезжал мимо новой гостиницы «Отдых туриста» возле гуверовского «Парка „понтиаков“ у Одиннадцатого поворота», когда взорвалась эта бомба.
Все население округа погибло, в том числе и пятеро преступников, ожидавших казни в камере смертников в исправительной колонии для взрослых, в Шепердстауне. Да, я разом потерял множество знакомых.
Но строения почти все уцелели, так и стоят, со всей обстановкой. Я слышал, что все телевизоры в гостинице «Отдых туриста» работают безотказно. И телефоны – тоже. И холодильная установка за стойкой бара по-прежнему в полном порядке. Все эти весьма чувствительные приборы находились всего в нескольких сотнях ярдов от центра взрыва.
В Мидлэнд-Сити, штат Огайо, теперь никто не живет. Погибло около ста тысяч человек. Это приблизительно равно населению Афин при Перикле, в Золотом веке. И двум третям населения Катманду.
И я никак не могу удержаться, чтобы не задать вот какой вопрос: значит, для кого-нибудь или для чего-нибудь нужно было, чтобы целая россыпь смотровых глазков закрылась в мгновение ока? А раз движимое и недвижимое имущество не пострадало, то, может быть, мир и не потерял ничего стоящего?
Мидлэнд-Сити, штат Огайо, от радиации чист. Новые жители могут въезжать хоть сейчас. Говорят, что город отдадут беженцам из Гаити.
Счастливого новоселья!
Там стоит Центр искусств. Уж если бы нейтронная бомба повреждала и строения, то прежде всего она опрокинула бы Центр искусств имени Милдред Бэрри, здание с виду такое незащищенное – хрупкий белый шар на четырех тонких опорах посреди Сахарной речки.
Этим помещением никто никогда не пользовался. Стены его совершенно голые. Как замечательно могли бы их использовать гаитяне – самые плодовитые художники и скульпторы в истории человечества!
Пусть бы самый талантливый из них восстановил студию моего отца. Пора настоящему художнику занять эту студию – ведь там такое чудесное освещение, с северной стороны.
Гаитяне
Представьте себе, что такое язык с одним только настоящим временем. Наш метрдотель Ипполит Поль де Милль, который говорит, что ему восемьдесят лет и у него пятьдесят девять потомков, как-то стал расспрашивать меня о моем отце.
– Он мертвый? – спросил он по-креольски.
– Мертвый, – подтвердил я. Спорить тут не приходилось.
– А что он делает? – спросил он.
– Пишет картины, – сказал я.
– Он мне нравится, – сказал он.
Свежая рыба в кокосовом соусе по-гаитянски. Две чашки тертого кокосового ореха завернуть в марлю; держа над мисочкой, облить чашкой горячего молока и отжать насухо. Еще два раза облить горячим молоком. Получается соус.
К фунту мелко нарезанного лука добавить чайную ложку соли, пол-ложки черного перца горошком и чайную ложку молотого перца. Пассировать в масле, пока не станет мягче, но не подрумянивать. Четыре фунта свежей рыбы нарезать кусочками и слегка обжарить в течение двух-трех минут. Залить рыбу соусом, закрыть кастрюльку крышкой, держать на малом огне десять минут. Открыть кастрюльку, тушить рыбу до готовности, пока соус не загустеет.
Рассчитано на восемь гостей гранд-отеля «Олоффсон», которые немного не в духе.
Представьте себе язык, в котором одно только настоящее время. Или представьте себе моего отца, который жил весь в прошлом. Фактически он провел большую часть своей взрослой жизни, кроме последних пятнадцати лет, за столиком венского кафе перед первой мировой войной. Он навсегда остался юнцом лет двадцати или около того. Вот-вот он начнет писать шедевры. Вот-вот станет отчаянным рубакой. Пылким любовником, философом и благородным человеком он уже стал.
По-моему, он никогда не замечал, что живет в Мидлэнд-Сити, пока я не стал убийцей. Казалось, что он живет, как космонавт, в скафандре, дыша атмосферой довоенной Вены. Он так нелепо разговаривал с моими друзьями и товарищами Феликса, когда мы по глупости приводили их к себе домой. Я-то хоть не пережил того, что пришлось вынести Феликсу, когда он еще был в младших классах. В те годы отец обычно приветствовал его гостей салютом «Хайль Гитлер!» и ждал, что они тоже ответят ему «Хайль Гитлер!», и это все казалось ему веселой игрой.