Мама Для Наследника Стаи
Шрифт:
«Как я долго тебя ждал!» - прозвучало в голове. Это Оберон взывал ко мне, так, как умел он один.
«Я уже почти отчаялся», - продолжил мужчина в то время, как его губы продолжали ласкать уже не губы, а шею. Умелые, и удивительно ловкие, пальцы боролись с платьем. Впрочем, оно не стало для него такой уж преградой.
Наверное, стоило что-то сказать, ответить, но все слова застряли где-то в горле, и все, что могла произнести, это стоны, которые муж ловил губами, наслаждаясь их призрачным вкусом.
Сейчас все казалось правильным.
Бренн был прав. Нас соединила кровь. Мы стали одним целым. И наверное, я сразу это почувствовала и поняла. Но из упрямства сопротивлялась так долго, что измучила и его, и себя.
Он подхватил меня на руки. Понес прочь из тесного кабинета, прямиком в спальню. И я молчала, не сказала ни слова против, лишь мысленно подрагивала, представляя себе то, что должно произойти.
А потом он сожжет проклятую простыню. Никто не узнает, что был обман. А если слуги спросят. Что ж, хозяин имеет право на некоторые причуды.
В спальне было тепло и тихо. Трещал в камине огонь и часы на каминной полке еле слышно тикали.
Все во мне обострилось. Звуки, чувства, желания.
Бренн положил меня на постель. Некоторое время просто нависал скалой, рассматривая, откровенно любуясь. А я чувствовала, как краснею. Лицо горело. Хотелось прикрыться руками, несмотря на то, что я все еще была в платье, хотя все его завязки муж успел развязать. Дело обстояло за малым. Просто спустить его вниз. А еще лучше, отшвырнуть прочь, как нечто, что мешает в подобной ситуации.
Сам же альфа был в халате. Даже пояс не развязал.
Золотой взгляд скользил по телу, словно шелковая лента. Мне казалось, я чувствую его, а Бренн медлил, наслаждался каждым взглядом, смаковал мои вздохи и эту стеснительность, которая еще присутствовала в наших отношениях. Последние руины моего оплота, моей крепости, которая готова пасть к ногам мужа.
А затем он протянул ко мне руки и попросил привстать.
Я сделала, как велел, и альфа быстро и умело стащил с меня платье. Оно полетело на ковер, где и осело драгоценной тряпкой. Следом отправился халат, и я на миг зажмурилась, когда супруг предстал предо мной во всей своей красе.
– Элейн? – позвал Оберон. В его голосе отчетливо звучали нотки веселья. Видимо, подобная реакция позабавила альфу. – Открой глаза. Посмотри на меня. Это нормально и это естественно.
Горячая ладонь скользнула по ноге, обжигая кожу. На мне оставалась сорочка и теплые чулки. В замке было не так уж жарко, как хотелось бы.
Пальцы Бренна подцепили один чулок. Быстро, почти молниеносно, стащили с ноги, отправили к платью. Это я увидела, поскольку решилась снова открыть глаза. Только смотрела я больше на мужа, оценивающе, не в силах отвести взгляд от крепкого идеального тела альфы.
В тот миг показалось, что его сотворили сами боги. Широкие плечи, сильная рельефная грудь, твердый живот и крепкие
– Мы истинная пара. Для нас это в порядке вещей, как, впрочем, думаю, и для многих других пар, истинные они, или нет, - сказал он. – Сделай то, чего тебе хочется, - добавил и посмотрел так, что кровь закипела в венах. Я села, ощутив желание прикрыть грудь, но альфа лишь покачал головой, словно отговаривая меня от подобной глупости.
И то верно. Уже решившись, поздно отступать. И совсем не хочется.
Протянув руку, краснея и подрагивая от своей излишней смелости, положила ладонь на грудь мужа, невольно вздрогнув от ощущения его горячей кожи.
Она оказалась гладкой и почти такой, как у меня, разве что самую малость грубее.
Бросив быстрый взгляд на лицо мужа, поняла, что он совсем не против, чтобы я продолжала. И, осмелев, принялась осторожно исследовать своего мужчину.
Это оказалось приятно и волнительно. Если бы еще не проклятая стыдливость!
И я так и не решилась опустить взгляд и посмотреть туда, куда очень хотела, и очень боялась.
– Позволь, я тебе помогу? – предложил муж. Положив ладони мне на локти, он мягко заставил меня поднять руки вверх. Один удар сердца, один вдох, и я лишилась последнего защитного покрова. Моя сорочка улетела к груде одежды, собравшейся у кровати. И теперь я сидела перед альфой в чем мать родила…
…и в одном теплом чулке.
Впрочем, хоть в этом, но у меня было преимущество. Потому что на лорде Обероне не было и такой малости.
Отчего-то именно этот чулок успокаивал меня. Но вот альфа потянулся к последней детали одежды. Снимал он его упоительно долго. Наклонившись, целовал открывавшуюся взору кожу. Он раскрылся передо мной, и я раскрылась перед ним. Мысли пары, его удовольствие, оказавшееся слишком ярким, рождало волнение в груди. И где-то, в самом низу живота, скручивалась тугая спираль наслаждения. Пока еще непонятная мне, но уже ощутимая, как что-то сладкое и новое. Что-то, от чего невозможно отказаться, как голодному от десерта.
Бренн отбросил назад чулок и поднял взгляд, устремив его на мое лицо.
«Ты прекрасна, моя Элейн!» - услышала я, не сразу сообразив, что это не слова, а мысли.
Он поднялся, потянулся ко мне.
Смущенно отпрянув, прогнулась, падая назад, на подушки и теплое одеяло. Руки мужа последовали за мной. Опустились на живот, касаясь так ласково, что я даже ахнула от удивления. Вот уж ни за что не могла подумать, что эти пальцы, привыкшие к рукояти меча, грубые и сильные, могут касаться так нежно. Будто кто-то провел шелковым лоскутом, вызывая во всем теле дрожь.