Мама для Совенка
Шрифт:
Ее величество вскинулась, ошалело посмотрела на девушку — это была ее реплика, как хозяйки, но Юля ответила честным, без всякой задней мысли взглядом — и ее величество махнула рукой на этикет:
— Конечно, прошу.
Глава 6
Голодный деть — прекрасный повод для знакомства, а еда — удобный случай знакомство продолжить.
Следующие двадцать минут за столом раздавались исключительно светские фразы:
— Попробуйте вот это. Мяса кхмара
Или
— Суфле из ягод черновника. Прекрасно оттеняет ралочье рагу. А вот заварные рафьи. Повар превзошел сам себя. Вам понравится их островатый вкус.
И Юля честно пробовала, искренне надеясь, что если мяса кхмара или суфле из ягод не примет ее земной желудок — Филь откачает. Оживил он ее один раз. А что такое пищевое отравление против перерезанного горла? Тьфу, а не диагноз. Так что она вкушала, восхищалась, не забывая восхвалять талант повара. Седьмая польщенно улыбалась. Совенок просто ел, как голодный ребенок.
Сразу после того, как сели за стол, Юля уточнила, удобно ли будет обращение «ваше величество». Разрешение ей дали, а на большее она и не претендовала. Повезло — ее величество здесь одна и не надо заморачиваться с сортировкой гарема. Интересно, правитель жен как называет? По номерам? И есть ли у него «любимая жена»?
Седьмая на вид была чуть старше Юли. Не удивительно, что вскоре за столом установилась вполне дружеская атмосфера.
— Юлия, я хотела вас поблагодарить за Альгара. Если бы не вы, не знаю, что с ним могло случиться, — вздохнула ее величество. В серых глазах мелькнул призрак недавней тревоги.
Как что. Полицейское отделение, служба опеки и круглые глаза тетенек, когда им продемонстрировали бы фокус с исчезающим и появляющимся камнем. Юля позволила себе представить Филя в полицейском участке, выкрадывающим Совенка…
— Все со мной было бы хорошо, — проворчал деть, разрушая сладкую иллюзию: Филь с мечом против полицейского с калашом. Блокбастер. Часть первая.
— Аль, — поспешила вмешаться Юля, видя, как закаменело лицо седьмой матери, — излишняя самоуверенность вредна всем, а уж военачальникам она как смерть.
Деть надулся, но промолчал.
— И ты забыл об одном. То, что с тобой хорошо, знал только ты. Остальные в это время мучились тревогой и сомнениями.
Ее величество с благодарность во взгляде поддержала:
— Я так боялась за тебя, Альгард.
Совенок недоверчиво округлил глаза. Он все еще выглядел настороженным олененком, но первый лед был разбит.
— И всю ночь молилась за тебя Девятиликому.
Юля смотрела на седьмую мать, понимая, что это шанс найти заступника для Совенка. Придушить ревность, свести этих двоих. Интуиция была «за» — седьмая не казалась монстром. Пусть хоть кто-то будет рядом, когда она вернется домой.
— Ты должен извиниться, — прошептала, склонившись к маленькому ушку. Деть тяжко
— Прошу меня простить за неподобающее поведение, мать Эллиана.
— Обнимите его, — прошептала еле слышно Юля, глазами указывая на Совенка.
Ее величество испугано моргнула, но поднялась, неловко обняла малыша, привлекая к себе. Осторожно, точно Аль мог укусить, провела рукой по жестким волосам.
— Вы правда волновались? — уткнувшись лицом в платье и оттого глухо спросил малыш.
Маска на лице седьмой матери пошла трещинами, и сквозь растерянность и настороженность проглянула нежность.
— Да, милый, очень, — проговорила женщина. Уже не стесняясь, прижала к себе худенькое тельце. И Аль поверил.
— Простите, — прошептал на этот раз вполне искренне, отодвинулся, заглянул в лицо седьмой матери, и та подарила ему растроганную улыбку:
— Я больше не сержусь, правда. Главное — ты нашелся. И буду очень рада, если ты станешь забегать ко мне.
Потрепала по голове, на поцелуй не решилась и предложила:
— Не хочешь глянуть новую книжку? Я оставила для тебя на кресле.
Совенок хотел. Да и скучно ему было сидеть за столом с двумя взрослыми тетями.
— Иди-иди, — кивнула Юля. Еще и Филь задал какие-то легенды… И вот какая учеба после такого дня?!
— У меня сейчас много времени, — словно извиняясь, сказала ее величество, глядя сквозь Юлю и добавляя с горечью: — Слишком много. Вы ведь не знаете наших обычаев? Я считаюсь матерью чужих детей, из которых только Альгард еще ребенок. Остальные уже взрослые или почти взрослые.
Юля сокрушенно соглашалась, подталкивая к откровенности.
— Не знаю, зачем я вам это рассказываю — расстроенно удивлялась седьмая, — я ведь ритуал два раза пыталась пройти. Не получается. Целители меня проверяли. Говорят, проблема не с телом, а с головой, мол, не готова носить ребенка, вот и сопротивляюсь. Но как же не готова, когда я этого так хочу!
На взгляд постороннего человека, ее величество панически боялась детей. Но когда это мешало беременности? — рассуждала Юля, сочувственно кивая. Здесь, однако, это не работало. Вынь и положим им готовность к беременности у той, кто ни разу не носил ребенка! Бред.
Впрочем, ее величество движется в правильном направлении. Аль — отзывчивый ребенок. Немного ласки, и он научит ее любить детей.
— Знаете, мне тут вспомнился один обычай. Примитивный, конечно, но и племя, в котором он существовал, тоже было примитивным. Женщины, которые не могли забеременеть, брали живого скорпиона — такое насекомое размером с ладонь — помещали его в кожаный мешочек и носили под грудью на животе. Скорпион шевелился, и это шевеление под сердцем помогало телу привыкнуть к мысли о ребенке.