Мама для Совенка

Боброва Екатерина Александровна

На лице Альгара промелькнула тень сомнений. Брату он верил, но страх все еще жил в серых глазах.

— Люди часто преувеличивают опасность. А страхам лучше смотреть в лицо. Так что завтра будем учиться ими командовать, договорились? И только представь, как будет гордиться отец таким храбрым сыном, — выдвинула Юля решающий аргумент.

Понравиться отцу Совенку хотелось, и он кивнул, соглашаясь.

Потом они поднялись на второй этаж — им достались двухуровневые покои, Юля помогла детю помыться, уложила спать, долго сидела рядом, гладя по волосам и рассказывая сказку. На душе было тревожно, там дружно прохаживались сомнения — а правильно

ли она поступает? И когда Совенок заснул, Юля тихонько выскользнула из комнат и замерла напротив соседней двери. В голове зазвучал голос Четвертого «Я решил, что удобнее устроить свои покои рядом с вашими. Надеюсь, вы придете ко мне по любому поводу и в любое время. Поверьте, проще ответить на ваши вопросы, чем тушить пламя ваших поступков».

Легко сказать: «придете». А если время позднее, и она стучится в мужские покои? А если от этого мужчины в животе начинает гореть пламя?

Дверь распахнулась, явив собой Четвертого. Принц был одет в домашние штаны, а накинутая на плечи рубашка не скрывала великолепного торса.

— Вы так громко думаете у меня под дверью, — произнес недовольно, — что невозможно заснуть. Проходите, — посторонился, пропуская внутрь.

Гостиная тонула в полумраке, и недостаток света добавлял нервозности, превращая деловой визит непонятно во что. Юля сделала пару шагов от двери, замерла в нерешительности. Присутствие мужчины ощущалось остро, до дрожи в коленках, до стука ускорившего бег сердца, а понимание — провоцирует ведь — лишь добавляло накалу. Во рту пересохло, смелость куда-то испарилась, и Юле захотелось исчезнуть, но путь к отступлению был перекрыт. Подумала со злостью, что могла и утром задать свои вопросы. Нет, клюнуло, помчалась.

— Вы что-то хотели?

Голос прозвучал над ухом, Юля вздрогнула — Четвертый оказался слишком близко для разгулявшегося воображения. С трудом, но удалось вспомнить, зачем она сюда пришла. Пришлось жестко напомнить про обоюдную связь с Совенком — нечего ребенку транслировать состояние «девочка-лето» и привести-таки расползшиеся мозги в рабочее состояние.

— Пираты, — голос подвел, она откашлялась, прогоняя хрипоту, — что в них такого страшного?

— Пираты, — протянул Фильярг, обнимая и притягивая к себе, потом положил подбородок ей на плечо, — рад, что в вас проснулось благоразумие, и вы спросили, а не ринулись, сломя голову, завтра на корабль.

Вот сейчас ей захотелось пнуть кое-кого в живот, а потом ринуться-таки на корабль. Ее точно принимают за маленькую девочку, а не за взрослую самостоятельную ассару.

— Не злитесь, — он верно оценил реакцию напрягшегося тела, — я только порадовался, что в вас не ошибся. А пираты…

Не размыкая объятий, развернул к себе, приподнял подбородок, очертил линию губ, наклонился, и Юля затаила дыхание, предвкушая и одновременно боясь поцелуя. Но вместо поцелуя его высочество решил попугать. Прислонил губы к щеке, зашептал, ухитряясь даже шепот сделать соблазнительным:

— Говорят, они насилуют всех женщин в захваченных городах, а ту, которая решится взойти на борт, отдают на потеху команде.

Отделить соблазнение от информации было нелегко, но прикушенная губа и большой шанс завтра выглядеть дурой помогли.

— Бедняги, — «искренне» пожалела пиратов Юля. Искренность далась с трудом, но она того стоила. Фильярг отстранился, круглые глаза округлились еще больше, и его высочество стал напоминать вытащенного на дневной свет филина. Он явно ждал чего угодно, но только не

жалости.

— Ну как же, — сочла нужным пояснить Юля, — это же ВСЕХ женщин надо, эм, оприходовать. И молодых, и старых, молчу, про страшных. Да и город ведь не сто человек и не двести. А в команде сколько? Утомляются небось больше, чем за весь штурм. А раненые тоже участвуют?

— ХВАТИТ! — гаркнул Четвертый, размыкая объятия. Провел рукой по волосам, взъерошивая. Выдохнул и уже спокойно произнес: — Я понял, пиратами вас не испугать.

— Вы сами дали нужные сведения, — пожала плечами девушка, — вряд ли пираты просто так пришли поздравить Второго. Он явно им не чужой. Да и его величество не стал бы принимать разбойников и насильников. А слухи чаще всего преувеличивают реальное положение вещей.

— Вы правы, — нехотя подтвердил Фильярг, — слухи сильно преувеличены.

— Прекрасно, — просияла Юля, обогнула мужчину и, взявшись за ручку двери, обернулась, дабы пожелать его высочеству спокойно ночи. Но уйти ей не дали, развернули за плечи, прижали спиной к двери. Четвертый навис сверху, заключив в капкан рук. Наклонился в своей излюбленной манере, окатывая ароматом дикого апельсина и миндаля, и спросил провокационно:

— Неужели вас совсем не пугает завтрашний… визит?

В скобках читалось «быть изнасилованной». Рука его высочества поползла вниз, нацеливаясь на мягкую часть тела, вторая зарылась в волосах, а губы снова оказались искушающе близко. Контраст между жаром мужского тела и прохладой дерева лишь добавлял остроты ощущений. И Юля мельком подумала, что еще немного и она согласится на все. И на поцелуй, и на продолжение, потому как Фильярг не просто окружал, он словно жидкий огонь проникал под кожу, заставляя тело пылать. Собственная реакция на мужчину вызывала восторг и так же дико пугала.

— Меня больше пугаете вы, — призналась честно, и его высочество понял. Вздохнул, целомудренно коснулся губами лба и сам открыл дверь, позволяя сбежать.

С горящими щеками и полным хаосом в мыслях Юля выскочила в коридор. Рвано перевела дух, думая об одном: «Чтоб я еще раз!». И дело даже не в мужчине, а в том, как он на нее влияет. Очень не хотелось уподобляться гулящей кошке, у которой мысли только об одном. А ведь у нее работа, подопечный на руках, да и блокировка не освоена. Как там в песне: «Первым делом самолеты», а всякие высочества потом.

Повернулась в сторону своей двери и замерла, наткнувшись на гипнотизирующий взгляд Третьего.

На их этаже было всего три двери, и вот около третьей Харт и стоял, буравя девушку пристальным взглядом.

— Добрый вечер, Юля. Вижу, вы уже осваиваетесь.

На мгновение по лицу его высочества мелькнула тень недовольства, но тут же пропала. Взгляд потеплел, а голос стал мягче.

— Мне бы очень хотелось стать вашим другом. Помните, Юля, моя дверь открыта для вас в любое время суток, а сердце для любой вашей проблемы.

Юля моргнула. Слов не было, как и ответа. Очень не хотелось ошибиться — вдруг его высочество на самом деле предлагает дружбу, а она тут со своей подозрительностью, но «дверь, сердце и любое время» наводили на определенные мысли.

Третий реакции не дождался, понимающе кивнул и напомнил:

— Мои покои рядом. Доброй ночи, Юля.

Мягко закрылась дверь. Коридор опустел, но ощущение, что Третий и Четвертый стоят рядом, не сводя взгляд, никуда не делось. Юля могла поклясться, что от излучающей напряжение пустоты у нее волосы встают дыбом.