Мама или детский сад
Шрифт:
И совсем не то получается, если нами руководят чувства сопереживания: радости (до восхищения) и огорчения (до отчаяния), которые может выразить любой человек, находящийся рядом. Конечно, и здесь нужна оценка (чему радуешься, из-за чего огорчаешься — это зависит от твоих нравственных качеств), но при этом происходит сближение людей, их взаимопонимание. Каждый может проверить это на себе. Если за тебя радуется кто-то, ты приобретаешь уверенность в себе, чувство достоинства, готов «горы свернуть». В то же время испытываешь высокое чувство благодарности и признательности к тому, кто искренне рад твоей радости. И тот становится тоже щедрей сердцем, доброжелательней, великодушней.
Каждый здесь приобретает друга, по крайней мере, чувство приязни, расположенности растет лавиной и у того
Хорошо об этом сказала однажды пятилетняя Юля.
«24.02.1972 г. Мальчики не дают Юле прочитать стишок, перебивают ее, а я слушаю их (разговор идет о деле). Тогда Юля возмущается:
— Что ли ты их одних родила, только их и слушаешь. Как будто остальные и не родились! — и плачет. В самом деле, всем ведь нужно внимание — всем, кто родился. Верно!»
МАМА И ДЕТСКИЙ САД ИЗ ДНЕВНИКА НАЧИНАЮЩЕЙ МАМЫ
Прежде чем приступить к этой новой и трудной для меня теме, хочу процитировать одно недавнее письмо — от сына из армии. Попав в армейскую обстановку, он испытал главную трудность не от физических нагрузок, не от необходимости подчиняться начальству, не от однообразного режима и питания (это в общем-то терпимо), а от нивелировки людей в духовном отношении. Какие там личности?! Рядовые в прямом и переносном смысле — армейский идеал, правда, вынужденный, требуемый условиями армейской жизни, но нельзя душе жить по уставу, у каждого она своя. И вот это своеобразие, богатство духовного содержания каждого остается в армии невостребованным, даже преследуемым («Не высовывайся!»). Это самое тяжелое испытание, мало кто его выдерживает без душевных потерь. Воспротивиться этому своеобразному внутреннему расчеловечиванию может лишь человек духовно богатый и нравственно стойкий. А это зависит от того, каким он пришел в армию.
Очутившись в казарменной обстановке, сын стал размышлять о семье и ее значении в жизни человека. И вот к каким выводам пришел:
«Ясно, что для воспитания личности лучше всего хорошая семья. Если таковой нет и ребенок воспитывается «улицей» (к ней я отношу не только улицу, но и наш детский сад, и нашу школу, где воспитание детей «вверх» не может происходить нормально — все и вся варится в собственном соку), то нет предпосылок появления неординарного человека.
Воспитание такого человека может происходить только в семье, так как:
только в семье возможно получить хорошее соотношение людей разного возраста на одного ребенка — обязательное условие для действенного воспитательного процесса (в отличие от детских учреждений);
только в семье возможно создать НОВЫЙ мир, отличный и особый от остального мира,— необходимое условие для создания нестандартной личности — Человека, не похожего на других (естественно, в хорошем смысле);
только в семье существуют серьезнейшие предпосылки создания доброй атмосферы вокруг ребенка, лелеяния в нем добрых качеств».
Какая категоричность! «Ясно, что…», «Только в семье…» Но добрые качества действительно требуют кропотливого, нежного внимания — должны быть
А если посмотреть на вещи реально, насколько способна нынешняя мать осуществлять этот кропотливый труд? Приведу несколько выдержек из дневника молодой матери. Когда родился ее первенец, ей не исполнилось и 20 лет. Желанный ребенок, благополучная семья, скромные средства, зато вполне сносные бытовые условия. С житейскими заботами справляются сами, без помощников. Почти со дня рождения сына мама ведет дневник. Она описывает разные события из жизни малыша, его проказы, свои трудности и находки, следит за изменениями и в нем, и в себе. Мне удалось уговорить молодую маму дать несколько выдержек из ее дневника в мою книгу. Я выбрала те места, которые касаются отношений ребенка с окружающими и прежде всего с матерью.
В начале каждой записи указываются страницы дневника и возраст ребенка.
И то и другое нам еще пригодится.
«С. 12. 25 дней. …Особенно интересно наблюдать за его личиком. Запомнился мне один интересный эпизод. Стояли мы с Петруней у окна. Он у меня на руках лежит спокойно, не спит, я то на него, то в окно посмотрю. И вот загляделась я на улицу, долго туда смотрела, потом взглянула на Петра. Он на меня посмотрел внимательно-внимательно, серьезно-серьезно, потом отвел глаза в сторону и также стал внимательно разглядывать что-то на стене и тихонько вздохнул.
Это было так выразительно — я в тот момент поверила, что Петруня мне хотел сказать: «Мама, я же хочу поговорить с тобой, а ты все в окно смотришь… ну, как хочешь, я могу смотреть, конечно, и в стену…» — а своим вздохом как будто добавил про себя: «Знала бы, как обидно…».
С. 34. 1 мес. … А как Петруня «разговаривает»! У него, когда с ним говоришь, ежесекундно меняется выражение лица — вполне можно подумать, что Петр то внимательно слушает, то раздумывает, то усмехается понимающе, то как будто согласен с тобой, а то и возражает… С каждым днем он становится все внимательней и любопытней.
С. 44. 1,5 мес. Интересно: раньше выразительней всего у него был ротик, а теперь — глаза. По ним можно определить настроение Петруши: обижается на что-то, веселится или задумался, хочет спать или просит с ним поиграть…
Раньше во время своего бодрствования Петруня больше плакал, а теперь — нет: улыбается, рассматривает что-то или кого-то, а когда с ним играешь — смеется: широко раскрывает ротик, и глазенки в это время прямо хохочут — только что «ха-ха» не говорит…
С. 63. 2 мес. Ночью спали плохо: он тихонько капризничал, не кричал, но спал беспокойно… А утром часов в 8 что-то разволновался. Я его развернула, прижала к себе, убаюкиваю, а он не успокаивается, начал кричать. Я ему спокойно начинаю говорить: «Петруша, Петрунюшка, милый, ну не надо…» (а внутри совсем неспокойна: рано еще — папу разбудит). А он не успокаивается. Я меняю ему положение: то вертикально держу, то на животик кладу…— кричит; начинаю качать — все сильнее-сильнее, у него захватывает дух, но бедный Петр кричит еще громче… Я начинаю кружиться с ним по комнате, все больше злюсь, что он не успокаивается, мне хочется кричать: «Ну что ж ты орешь-то?!»… Вдруг я прихожу в себя: «Боже мой, что же я делаю!.. Ему, малышу моему, плохо, он помощи просит; сдерживался сначала, а не выдержал, значит, так больно ему! Родной мой, маленький мой!..» Встал Коля (папа), взял у меня Петрушу, тот стал затихать…
Я подошла к окну, слезы текут по лицу, все думаю про себя: «Петрунюшка, маленький мой, прости свою маму нехорошую, глупую… Я просто не выспалась, устала, прости, ладно?..»
Более или менее успокоившись, я беру Петруню, затихшего, у папы к себе на руки, смотрю на него, и он… улыбается мне, хотя на глазенках застыли слезы… Простил…
С. 70. 3,5 мес. В то время, когда Петруша не спит, а я или стираю, или готовлю еду, или убираю, он разговаривает сам с собой — гулит — и через некоторое время «зовет» меня, да, да, зовет: не кричит, а просит: «а-а…» Я стараюсь к нему сразу подходить, когда он так хорошо просит, мы с ним «болтаем» с минутку, а потом он опять может некоторое время лежать один. Когда я к нему подхожу, он очень радуется и после нашего разговора как бы «заряжается» еще ненамного и лежит — не плачет.