Мама на фоне измены
Шрифт:
Ведь "кто предал раз тот предаст дважды".
Глава 15
Глава 15
— Теперь ты будешь бегать от меня? — спрашивает Буров, встречая меня на крошечном крыльце.
Последнее ведет в мой дом. Несмотря на то, что территория у домика освещена и я знаю человека на пороге, сердце колотится как сумасшедшее. Дело не только в неожиданной встрече. Куда сильнее второстепенное чувство радости.
– Я не бегаю, — выдаю я упрямо и в тоже время умиротворенно. —
Буров смотрит на меня снизу-вверх, не поменяв положения в пространстве, то есть оперевшись локтями на бедра. Никогда не признаюсь ему в таком, но выглядит он, как сплошной секс. Таких уверенных, раскрепощенных и классных мужиков в обычной жизни не встретишь — они прячутся за мониторами гаджетов, тонированными стеклами авто, высоток или, вот по таким островам.
— Это не отмазка, говоря твоим языком.
– Иди сюда, Ветерок, поговорим.
Он показывает на место рядом с собой — на бамбуковом крыльце лежит горчичного цвета подушка. Я сажусь, и он придвигается ко мне, касаясь плечом. От него очень приятно пахнет — морем и каким-то дополняющим его парфюмом. Так что хочется на пляж на котором я не была уже несколько дней как, искупаться и желательно сделать это голой.
– А что ты делаешь? — спрашивает Пашка, глядя на свои пальцы, сомкнутые в замок.
– Я разбираюсь с собой. Не хочу привязаться к тебе на уровне простыней и дать надежду, чтобы в один прекрасный момент свинтить из-за чувства вины и оставить тебя с разбитым сердцем.
Он хмыкает последнему, но не спорит и не возражает. Тем более, Пашка не смеётся сентиментальному словосочетанию, которое так не вяжется с его внешностью, но хорошо ложится на тот островок нежности, что есть в его душе.
Буров кивает, соглашаясь с моим определением происходящего. Но не отвечает ничего, переваривая сказанное. Павел Архипович не смотря на сплошной тестостерон, умеет думать и поступать разумно. Доказательства? Он преуспевает во всем.
Это странно говорить мне после всего выкинутого им, но что есть то есть.
– Где Софья?
— Дома. В кровати. Где же ей быть?
– Одна?
Он косится на меня, скользнув вверх-вниз по моему лицу.
— По-твоему, я совсем отбитый? — интересуется он с предельно серьезным выражением лица. — Не одна. С новой няней — филиппинкой, которая как будто и не спит никогда.
Я цокаю. Он знает, что я никогда не считала его таким. Ладно! Ладно! Почти что никогда.
— Я предлагаю тему для поговорить, – выдаю я, даже не думая, чтобы вспыхнуть в ответ на его слова. — А ты цепляешься к моим словам.
У меня последние три дня очень нагруженные.
Я пропадаю в храме с раннего утра до глубокого вечера и это совсем не та медитация, которую практикуют многие на коврике посреди комнаты.
Это очень похоже на наведение порядка, но независимо от меня самой. Понимаю, что звучит странно ведь душа моя и старания мои, но я как будто только подключаюсь к этому, а многочисленные блоки разбираются, исчезают или ставятся на меня без участия меня самой.
— А моя тема значит тебя не устраивает? — интересуется Пашка с усмешкой.
Он придвигается еще ближе, теперь наши колени
— Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Это важно ровно настолько насколько я сказала.
— Я понимаю это, но не перестаю скучать по тебе, Ветрова.
Я опираюсь подбородком ему в плечо, разглядывая его вновь покрывшуюся порослью щеку. Он думал обо мне два года, злился, тосковал, а сейчас скучает, несмотря на то, что получил все несколько дней тому назад и остров полон знойными красотками на любой вкус и цвет. Я знаю почему мне становится немного весело в ответ на достаточно серьезные и не пахнущие смехуечками слова — это один признаков счастья.
— Вот прямо так? Сидишь целыми днями и скучаешь? Здесь на крыльце или,..
– Нет, Ветрова. Когда мне очень грустно я захожу в дом, прихватив твою фотографию.
— Развратник.
— Пошлячка!
— У тебя есть моя фотография?
— И не одна, — отвечает Буров, улыбнувшись мне в ответ.
Остался еше один день из моего супер интенсивного погружения в тонкий мир, но я уже знаю, чем он закончится и к каким выводам я приду.
Надо только продержаться один день, а ещё лучше отправить Бурова домой. Потому что плоть слаба и требует тепла, после невероятно холодных помещений храмов.
Но как противостоять мужчине с его набором хромосом я знаю, а как себе нет. Образцова, каким бы ни был положительным не смог дать мне ощущение моего океана. Он плещется во мне, когда я смотрю на него, говорю с ним и просто смотрю в никуда.
— Я думала, что в Кейптауне тебя лишили всего, — продолжаю я, подложив под подбородок свои же пальцы.
— Кое-что мне всё-таки оставили, — отвечает Пашка, смотрит на мои губы, но не тянется за поцелуем.
Пашка поворачивается ко мне всем корпусом. Стоит мне обронить слово, жест или движение и я буду у него на коленях. Это испортит все, конечно же. Но в моменте будет очень даже хорошо стянуть с него эту футболку, обнажив могучие плечи.
— Ты что творишь, Ветрова? А как же путь? Кредо?
— Хочешь кофе? Но не так как в прошлый раз.
Я уточняю, вызывая у него понимающую усмешку.
— Помню я, что ты любишь разнообразие, — отвечает, а сам гладит меня по бёдрам, так что мурашки рассыпаются по всему телу. — В этот раз будет иначе.
Они, судя по ощущениям, даже у меня на лице.
— Всего один день, Пашук, — прошу я, стараясь думать о его глазах, а не о руках. — Это ведь немного?
Они, как снежная буря в Финском заливе — темно-серые, растерявшие всю голубизну.
— Немного. Но ведь будет не так как с месячными, правда? Завтрашний день не гарантия того, что будет как прежде, а может даже лучше?
Мотаю подбородком из стороны в сторону, тем самым соглашаясь с ним.
— Давай свой кофе!
Он поднимается и протягивает мне руку, чтобы помочь мне встать на ноги.
— Хочу задать вопрос, что отобьёт у тебя желание как минимум часа на два, — предлагаю я, проходя к себе.
Несколько секунд я вожусь возле растений, пытаясь нащупать кнопку от сетевого фильтра, на котором висит точечное освещение.