Мама на Новый год. Запутанная история
Шрифт:
Хочется поддержки. Объятий сильных рук, успокаивающий голос, который будет уверять, что все будет хорошо.
Почему-то первым на ум приходит голос Егора и его сильные натренированные руки. Даааа, его бархатный низкий голос точно смог бы успокоить меня и отогреть мое сердце…
Но я почти сразу трясу головой, отгоняя навязчивые дурные мысли. И скорее набираю мужа.
Но Виктор ожидаемо сбрасывает и присылает равнодушное и механическое:
«Занят. Перезвоню».
Не
Виктор столько раз обещал это сделать, но так и ни разу не сдержал слова.
От обиды, чувства одиночества и брошенности злые слезы снова наворачиваются на глаза. Вскидываю лицо к небу, не обращая внимания на жалящие снежинки. Просто слежу, как они кружатся, белым покрывалом ложась на землю. Как будто хоронят осколки моей разбитой вдребезги жизни…
Мои нервы и без того натянуты как струна, а Виктор меня просто добил.
Я никогда ему не жаловалась.
Никогда не просила поддержки.
Да ни о чем вообще не просила.
Даже когда в наш дом постучалась беда, каждый из нас справлялся с горем самостоятельно. И я тогда ни слова не сказала мужу. Ни одной истерики не закатила по поводу того, что он не говорит со мной и постоянно оставляет одну.
Впервые за всю совместную супружескую жизнь я захотела, чтобы он просто поддержал, обнял, пригласил на чашку кофе в перерыв, в конце концов! Вспомнил, что мы не чужие друг другу.
Ведь мы любили когда-то… Сильно, безумно… Как сумасшедшие…
Куда все это делось? Почему мы из любящей пары превратились в соседей?..
Наверно, Виктор считает, что бездушные слова – это все, чего я заслужила.
Пронзительный ветер сбивает с ног, забрасывая за шиворот пригоршню снега. Он колет, жалит…Но это ничто по сравнению с тем, что творится в моей душе.
Потираю замерзшие ладони друг о друга и дую на пальцы, пытаясь их отогреть. Да, гулять в такую погоду было отвратительной идеей- у меня очень тонкое пальто, и я забыла перчатки в учительской.
На глаза попадается торговый центр. Сама не понимаю, как дошла сюда. Но очень здорово, что так вышло. Здесь отличная кофейня и мои любимые круассаны. Что ж, раз Виктор не хочет составить мне компанию, придется справляться самой.
Ветер буквально толкает меня в спину, как будто подгоняет. Я не сопротивляюсь и спешу перейти дорогу.
Поднимаюсь на последний этаж и бреду вдоль бутиков, глядя строго себе под ноги.
Внезапно знакомый и такой родной голос заставляет резко замереть. Я торможу так внезапно, что люди, идущие позади, врезаются мне в спину.
– Извините, – бормочу, даже не глядя в сторону прохожих. Мой взгляд сосредотачивается
– Как думаешь, -тянет моя бывшая близкая подруга, склонив голову на плечо Виктора. – Этот матрас не будет очень жёстким? Леше удобно будет спать с нами, если у него вдруг будет болеть животик?
– Не волнуйся, у меня дома такой же. Ты же знаешь, – Виктор целует Ларису в висок, и она жмурится от этой нежности. – Он отличного качества, в меру жёсткий, в меру мягкий. Влада выбирала. А она очень дотошная в таких вещах.
Эти двое, сами того не зная, наносят жесткие удары плетьми по моему сердцу. Прямо по кривым уродливым швам старых ран, вспарывая его и заставляя захлебываться кровью.
Леша…
Ночами, лежа в кровати, мы с Виктором выбирали имя нашему ребенку. И решили, что назовем его Алексеем, если это будет мальчик.
И Виктор обязательно так назовет сына. Но уже от любовницы.
А покупать точно такой же матрас в квартиру любовницы…
Это насколько нужно быть циничными?! Неужели в людях не осталось ничего святого?!
– Давай не будем о ней, – я не вижу, но уверена, Лара морщится и кривится. –Ты же знаешь, я этого не люблю…
– Потому что совесть просыпается? – неожиданно хриплю. – От того, что ты, глядя мне в глаза, улыбалась, а за спиной трахалась с моим мужем? Или осознание, что ты вторая после жены?
Сладкая парочка оборачивается и смотрит на меня во все глаза. Лариса сразу же прикрывает двумя ладонями живот и прячется за спину Виктора. Как будто я могу испепелить ее и ребенка одним только взглядом.
А вот мой муж…
Он не выглядит удивленным или раздосадованным. Уставшим, да. И даже немного радостным. Наверно от того, что больше не придется играть на два фронта.
Меня тошнит. До кислого, лимонного привкуса на языке. Кажется, вот-вот, прямо здесь, на глазах у прохожих, извергну содержимое желудка им под ноги.
«…Ты же знаешь…»
Эта фраза, как на повторе, эхом фонит в ушах, и с каждой секундой громкость только нарастает.
Лара была у нас дома. но не в качестве моей подруги. А в качестве женщины, с которой Виктор делил наше супружеское ложе.
Мои внутренности скручивает. Все тело сводит судорогой, что я даже не могу пошевелиться. Только чувствовать, как каждая клетка бьется в агонии.
Больно. Ужасно больно от осознания, что вместо того, чтобы поговорить о проблемах в нашей семье, чтобы подарить мне частичку своего тепла, Виктор грел постель другой.
А меня просто перестал замечать.
Конец ознакомительного фрагмента.