Мама напрокат

Доронина Слава

Хахаля ее держали в соседней комнате. Не знаю зачем их разделили, но так даже лучше. Я хотел поговорить с этой мерзавкой с глазу на глаз, чтобы она навсегда запомнила этот разговор, потому что он будет последним в нашей с ней истории. Моя лояльность и доброе отношение остались в прошлом. Когда дело касалось личных интересов и чувств, я ни с кем не собирался церемониться.

Эльвира скривила рот и закатила глаза.

– Понятия не имею!
– огрызнулась она, а я подумал, что мог бы выбить ей сейчас

все зубы, будь она мужчиной.
– Соскучился по мне? Приревновал, что быстро нашла тебе замену?

Я нахально ухмыльнулся, сокращая между нами дистанцию.

– Ты в курсе, что никто не смеет лезть в мою жизнь? Я ведь по-человечески отнесся к твоей новости о беременности? Сразу обозначил границы и сказал, что от ребенка не откажусь? Ты право какое имеешь вершить самосуд? Думаешь, что если после той лжи не размазал тебя по стенке и с миром отпустил, то и сейчас все с рук сойдет?

– О чем ты говоришь…

Я грубо схватил ее рукой за лицо и надавил пальцами на щеки, чтобы она замолчала.

– Не нужно мне твоих оправданий. Говори, где Ангелина! Я ведь по-хорошему просил тебя исчезнуть из моей жизни? Теперь даже не рассчитывай, что после такого все у тебя будет хорошо. Будешь вспоминать о том, как припеваючи жилось на свободе за решеткой. Задницу хотела свою отвезти на теплые острова погреть? Напакостила и вроде как не при делах? На нарах теперь будешь развлекаться!
– угрожающе произнес я, испепеляя ее гневным взглядом.

– Ты от горя, может быть, умом тронулся… Я в чем виновата?

– Говори. Где. Ангелина.
– я сильнее надавал пальцами на ее щеки.

– Мне больно!
– взвизгнула Эльвира.
– Отпусти!
– она попыталась отпихнуть от своего лица мои руки, но что была ее сила в сравнении с моей?

Почему я столько времени не замечал с какой лицемеркой встречался? И ладно бы у меня были к ней чувства, так не было этого ничего!

Ослабив хватку, я смерил ее презрительным взглядом.

– Если не признаешься и не скажешь мне куда исчезла Ангелина, то уже вечером от твоего салона ничего не останется. Завтра в нем откроется офис по продажам квартир. Деньгами ведь ты умеешь дорожить больше, чем чувствами людей?

– Я не знаю!
– воскликнула она.
– Не знаю ничего, ясно!

– Только хуже себе делаешь, - я покачал головой.
– Павел видел тебя утром у моего дома. Ангелина чисто теоретически не смогла бы сбежать от меня или уйти, потому что согласилась стать матерью для нашего с Алиной ребенка, - глаза Эльвиры загорелись огнем.
– Да-да, матерью, ты не ослышалась. Я же со своей стороны обещал, что окружу ее вниманием и заботой, но нарушил свое слово. И получается, что не сдержал его, подставил ее и позволил случиться плохому.

– Ребенка… - прошептала Эльвира.
– Ребенка Алины?

– Это

единственный шанс моего сына стать снова здоровым. Теперь ты понимаешь, что я плевать хотел на тебя и твои переживания? Кто ты такая, чтобы вершить самосуд? Какое право имеешь лезть в чужие отношения?

– Отпусти меня! Сейчас же...

Я разжал тиски и опустил руку вниз, борясь с желанием поговорить с ней совсем иначе. Только женщин я никогда не бил, хотя эта дрянь на нее лишь внешне походила, а нутром и душой на обезличенное существо.

– Ты отнимаешь время не у меня, а у моего ребенка, с которым я обещал провести этот день и вечер. Если я сейчас уйду, то с тобой говорить уже будут по-другому. Ты знаешь мои связи и возможности. И даже если тебя отпустят, то ничем хорошим эта история не обернется для тебя.

– Я...
– прокашлялась она, держась руками за горло, и с ужасом смотрела мне в лицо - Она... на даче. У Варламова... В ста километрах от Москвы.

– Зачем ты ее туда отвезла?

– Я... Андрей, все не так… - ее голос задрожал, а в глазах заблестела влага.

Неужели начало доходить, что ее поступок был не просто низким - это было настоящее преступление.

– Сейчас я напишу заявление, а ты отправишься в участок. Мне плевать, как ты будешь выкручиваться. Будет это штраф или реальный срок, но уголовной ответственности ты не избежишь. Никакого перемирия не будет. Если попытка навредить мне или моей семье повторится, то с тем лицом, которое тебе сделают мои знакомые, салон и процедуры окажутся бессильны тебе помочь, чтобы вернуть ему первозданный вид.

– Андрей…

– Что ты творишь, Эльвира? Чего тебе в жизни не хватало? Чувств? Так ты ведь и чувствовать не можешь ничего, потому что сердца у тебя нет. Черствая ты и холодная. Зацикленная на своих побрякушках, шмотках и внешности. Тепла от тебя столько же, сколько от тлеющей искры в холодный и ненастный день. Ты сама-то себя любишь?

– Что ты такое говоришь...

– Правду. Если выяснится, что с головы Ангелины упал хоть один волос, я тебя уничтожу.

Повисла долгая пауза. Эльвира дрожала и продолжала держаться за шею, смотря на меня испуганными глазами.

– Дай мне телефон, - просипела она.
– Я позвоню водителю. Она сейчас с ним. Я...

– Ты дрянь. Ты просто бесчувственная и глупая дрянь, у которой нет ни к кому чувств.

Ее лицо исказила гримаса боли, но мне было плевать на эту женщину. Я думал об Ангелине в это мгновение, и у меня сердце в груди сжималось от осознания, что я нарушил свое слово и подверг ее опасности.

– Андрей!
– окликнула меня Эльвира, когда я развернулся и направился к двери. Не желал больше видеть это идеальное лицо и слышать противный голос.
– С ней все хорошо, просто...