Мама, не плачь
Шрифт:
— Тогда дайте мне два ножа и можно ту комнату, где я рукопашку сдавала? Будет вам шоу, пальчики оближете… Может, даже удочерять расхотите по итогам.
Перерезала стяжки, болванов в зал втолкнула. Бросила к противоположной стене два ножа. Большие, тяжелые, такими любят в кино злодеев вооружать. По мне, этими тесками разве что щепу колоть на растопку. Но другого на складе ничего не было.
— Слушайте сюда, клоуны. Я вас терпеть не могу, но ничего личного. Вас приказано израсходовать. Чтобы остальные хитрожопые в следующий раз не губернатора пытались
Интересно, это только меня при тестировании проверяли на умение убивать? Эти гаврики учились только красивые отчеты верстать и других подыхать отправляли ради продвижения? Наверное, вряд ли кто даже курицу лично прирезал. У них — другие цели, задачи. Другой путь. Который уже закончился. И они понимают. Хотя ножики схватили. Надеются на что-то. Только зря. Мне сказано «произвести впечатление», я это сделаю. На основе богатого личного опыта…
Половина кадров блевала, когда их через зал прогнали. Неприятное зрелище, согласна. Руки перебила, кишки выпустила и, свинорезом пришпилив, заставила бежать. Вентиляция с трудом вытягивает вонь потрохов и паленого мяса. Человек — скотина вредная, без стимула бежать со вспоротым брюхом не хочет. Приходится заставлять.
Я уляпанную форму в угол свалила, осталась в нижнем белье. Пойду купаться, отмываться и переодеваться. Благо, сменку заранее подобрала вместе с ботинками. Свой любимый клинок вытерла, чистить обстоятельно в общаге буду.
Белая как смерть Лаубе стоит рядом, смотрит расширенными глазами на «художественную композицию».
— Меня этому егеря научили, фрау Эльза. Сначала они детей по джунглям ловили и шинковали. Потом мы их. Поэтому Сопротивление выжигали раз пять. Напалм и бомбы подвозили с орбиты грузовиками без перерыва. Мы даже несколько смогли сбить из захваченных установок. Фейерверк шикарный получился, на все небо… Теперь вы меня лучше знаете. Будет время подумать на досуге до четвертого курса. Нужна ли вам такая дочь.
Пожелала спокойной ночи и побрела в душ. Убирать другие будут, без меня.
Под струями горячей воды думала — дура Герти Зайдель. Какой смысл играть в террор и пытаться хлопнуть завалящего губернатора? Или генерала? Здесь прогнила вся система. Мамочки благословляют детей на грабеж и жалуются, что те мало привозят. Здесь надо как на Трау — грузовик с напалмом и выжигать площадями. Жаль только, на Варгаве нет трансуранидов. А то бы я первая пригласила корпоратов в гости. И флагом махала, отмечая лучшие места для высадки карателей.
Но — не судьба. Вместо гениев тайных операций — клоуны-карьеристы. Вместо специалистов по ликвидации — бывшая подруга. Театр абсурда.
Утром разминала ноющее колено и думала о смысле бытия. После чего мысли неожиданно завернули под углом к накатанной дорожке и меня осенило — а чего это я, маленькая и несчастная, подыхаю за чужие плюшки? Мне — одни неприятности, а остальным похвала из ректората и морду
«У конторских убийц в белых халатах освобождение от физкультуры можно получить? Колено болит»
Через минуту пришел ответ: куда вечером подъехать. Плюс едкая ремарка: «Тебе такую справку с печатями слепят, что даже в случае тотальной мобилизации призвать не смогут».
Отлично. Значит — в бассейн не иду, вечером сдаюсь и конечность демонстрирую.
Медицинский центр у Конвоя совмещен с выделенным этажом для полицейского департамента, секретариата мэрии и кого-то из вояк. Меня на вахте тормознули с воплем «не положено», потом еще на двух турникетах пытались мурыжить. На четвертом сидела Лаубе и тянула требовательно ладошку к грустному детине в камуфляже:
— Гони десятку. Я же сказала, что прорвется.
— У нее заказанного пропуска нет, — бухтит проигравший в ответ, добывая нужную купюру.
— Зато у нее допуск и ожерелье из выдранных зубов.
— Ожерелье?.. А, так это она курсантов на острове закопала? Можно фотку сделать?! Пожалуйста!
— Зубы дома висят. В следующий раз с собой захвачу, — ворчу в ответ, хмуря брови для снимка. Пусть будет побрутальнее.
Пожимаю руку-лопату на прощание и с куратором топаем дальше. Вахтер радостно выводит картинку на панель в будке и орет кому-то в другой конец коридора:
— Эй, лохи, а у меня вон чего есть!
В кабинете залезаю на кушетку, жду врача. Попутно оглядываюсь: богато живут, техника навороченная, все беленькое, накрахмаленное. И запах приятный, не карболкой по носу шибает.
— Фрау Эльза, а чего это мы среди остальных мордой лица мелькаем? Вроде режимный департамент?
— Забыла вывеску? «По связям с общественностью». У нас отстойник, куда всех «сбитых пилотов» сгружают. Как только на серые операции выходить не можешь, все — китель в шкаф, штатское напялила и перед журналистами через день с презентациями маячишь. Ну и не ходят сюда случайные люди. Один вид злых полицейских отпугивает у проходной.
— А почему они злые?
— Потому что им в осмотры колоноскопию добавили, — долетает от дверей. Миловидная женщина «чуть-чуть за полста» в голубой медицинской распашоночке заходит внутрь и сходу начинает распоряжаться: — Раздеваемся донага, вон туда встаем, руки в стороны.
— Щас, разбежалась. Фрау Эльза, пошли отсюда, зачем зря время терять. У девушки допусков нужных нет, так что не дам я ей без спросу в потрохах ковыряться.
— Я сертифицирована для проведения любых видов осмотров Гуманитарного Конвоя, — чуть-чуть теряет апломб докторша.
— И четырнадцать-бис имеете? Включая сертификаты по оружию массового поражения?
— Зачем? — все, загрузила дамочку. Задрав майку, показываю бок:
— Затем, что без специализации на военных заморочках и близко вас не подпущу…
Эльза Лаубе довольная, как слон, восседает на стуле и насмешливо слушает перепалку. Наверное, сама не один раз в унизительной позе была «стоять здесь, мочиться в ту банку немедленно». Поэтому задумчивый вид эскулапа доставляет ей истинное наслаждение. Но просто так медицину не прошибешь.