Мама по принуждению
Шрифт:
— Вам плохо? — до меня долетают чьи-то слова, а после я чувствую, как меня трогают за плечи и куда-то ведут.
— Девушка, — уже другой голос. — Девушка, с вами все в порядке?
Я открываю глаза, удивленно смотрю на мужчину в белом халате и шапочке, который взирает на меня сквозь очки на переносице. То, что я больше не в квартире и рядом нет сына, понимаю не сразу.
— Где мой сын? — спрашиваю непонимающим тоном. — Он ведь был здесь.
А потом я вспоминаю. На меня лавиной обрушивается поток мыслей. Родион в доме, Елена Эдуардовна тоже, взрыв, дым, пожар. Я хочу закричать, но голоса почему-то
— Адам… — я останавливаюсь и смотрю на него с мольбой и болью.
— Я ничего не знаю, — он мотает головой. — Сейчас там работают спасатели, если они что-то узнают, нас уведомят. Мы будем ждать в машине, Ангелина.
— Нет! — мотаю головой. — Идем ко входу. Я не хочу ничего пропустить.
Мы вместе останавливаемся у подъезда рядом с другими людьми. Многие из них без нормальной одежды, в ночнушках и пуховиках, накинутых сверху. Люди из соседнего подъезда тоже выходят, предлагают пока приютиться у них. Постепенно ряды тех, кто остается на улице, пустеет. Остаются лишь те, кто приехал, чтобы узнать о том, что случилось с их родственниками и мы. Я готовлю себя к худшему, плачу, обнимаю руками плечи и стою, пытаясь согреться.
К нам выходят только под утро. Спасатели говорят, что никого в нашей квартире не нашли и маленьких детей нет. Есть несколько человек, которые остались там и которых пытаются спасти, но больше никого. Я с надеждой смотрю на Адама, который поджав губы, достает телефон. Он делает несколько звонков, а я все не могу понять, это надежда на то, что с ними все в порядке, или нам предстоит еще ждать, чтобы убедиться окончательно?
Глава 52
Стакан горячего кофе обжигает мои руки, но я будто ничего не чувствую. Все мои эмоции куда-то пропали, я перестала ощущать окружающий мир, видеть людей, осознавать происходящее. Все вокруг проходит будто мимо меня. Я вижу только Адама, который сжимает такой же стаканчик, как и я. А еще у нас идентичное выражение лица: какое-то потерянное, непонятное. Ощущение, что Адам не понимает, что делает здесь. В отражении его глаз я вижу себя, свою растерянность, непонимание, неверие.
Адам купил нам кофе, но ни он, ни я не пьем его. Мы просто смотрим впереди себя и не понимаем, что делать дальше. Звонок телефона заставляет меня вздрогнуть, я достаю его из кармана и несколько мгновений просто смотрю на экран. Там светится имя Елены Эдуардовны, поэтому сердце тотчас же реагирует на звонок.
— Да?
— Ангелина! — в трубке раздается взволнованный голос Елены Эдуардовны. — Геличка! С нами все в порядке, — кричит она. — Я только что новости увидела.
— Что? Где вы? Как вам удалось? — я чувствую, как по моим щекам текут слезы, но уже от счастья. С ними все в порядке. Я не накручиваю этого себе, они и правда в порядке, звонок не выдумка.
Я перевожу взгляд на Адама и вижу недоумение в его глазах. Он совершенно ничего не понимает, растерянно смотрит на меня, пока я не включаю связь
— Я запах газа почувствовала, звонила Адаму Всеволодовичу, но его телефон оказался выключенным. Я заказала такси и поехала домой. Мне как-то стало страшно, извините меня, я не должна была.
— Почему вы не попытались позвонить еще? — сурово спрашивает Адам.
Я вижу, что он в растерянности и непонимании происходящего, а еще, точно так же, как и я, не до конца осознает, правда это или выдумка.
— Закрутилась, — голос няни звучит растерянно и виновато. — Родион плакал, нервничал, видимо, потому что мамы не было рядом, а потом мы уснули и только проснулись. Я телевизор включила, а там это, я тут же набрала вас.
— Мы сейчас будем. Оставайтесь дома, — бросает Адам и прерывает звонок.
Мы синхронно выбрасываем стаканчики в урну и запрыгивает в автомобиль. Адам выруливает с парковки и дом со взорвавшейся квартирой остается позади. Кажется, мы нарушаем несколько правил, но я вовсе не обращаю на это внимания, потому что единственное, чего хочу — оказаться рядом со своим малышом.
Адам явно превышает скорость, а я вспоминаю о безопасности и пристегиваюсь, а еще поворачиваюсь к нему и прошу:
— Едь тише. Я тоже хочу к сыну, но нам нужно добраться к нему живыми.
Адам сбавляет скорость и ведет автомобиль одной рукой, вторую же протягивает мне и крепко сжимает, переплетая пальцы до хруста в костяшках. Наша боль была общей, как и надежда, появившаяся после звонка Елены Эдуардовны, тоже оказалась совместной. Я не верю, что это не мираж. Мне кажется, что как только мы приедем к ней домой, окажется, что здесь никого нет, а звонок — лишь плод моего воображения.
В конце концов, я не выдерживаю и захожу в звонки. Номер няни отображается, а Адам сильнее сжимает мою руку и произносит:
— Нам не показалось.
Так уверенно и четко, что я тут же ему верю, отбрасываю телефон и остаток пути просто жду встречи с сыном, будто не видела его, по меньшей мере, несколько лет, а не всю ночь.
По приезду Адам быстро паркует машину, и мы вместе выбираемся из салона. Он уверенно берет меня за руку и ведет к подъезду, открывает дверь, вызывает лифт. Когда Елена Эдуардовна открывает нам дверь, мне кажется, что я оживаю. Эмоции снова наполняют меня, хочется жить, а когда из комнаты ко мне доносится плач моего малыша, я не думая, рвусь туда. Даже не разувшись, залетаю в гостиную и беру сына на руки, целую его в сморщенный лобик, теплые, пухленькие щечки, трогаю его за ручки, будто боюсь, что это мираж и он исчезнет.
Адам подходит сзади, обнимает меня, останавливается напротив, аккуратно касается сына. Я поднимаю голову и утыкаюсь взглядом в лицо Адама. Он испытывает те же эмоции, что и я. Неподдельные, настоящие: переживание, страх, облегчение и осознание, что с ребенком все в порядке.
Когда, наконец, мы хоть немного расслабляемся, Адам начинает отчитывать Елену Эдуардовну, говорить о ее безответственности и неумении придерживаться правил, но в какой-то момент я вступаюсь.
— Адам, прекрати! — прошу у него, вспоминая, что няня уехала, ощутив в квартире запах газа. Что, если именно она спасла нашего ребенка благодаря своей внимательности и решительности? — Вы говорили, что ощутили неприятный запах.