Мама, я жулика люблю!
Шрифт:
– Не, он жить хочет! – ощерился долговязый тип с красной повязкой на руке. – У него мечта жизни – сортиры драить... Кстати, там сейчас не убрано... Ты что, не слышишь? Ау! – помахал он рукой перед Жениными глазами. – Давай, тряпку в руки, и пошел!
– Отставить! – пробасил рослый парень с головой в форме тыквы. На накладных погонах три лычки. Сержант. Он сумрачно посмотрел на Женю и сказал: – В наряд сегодня заступаешь, военный. В семнадцать развод. Иди, готовься... Пошли, койку твою покажу.
Сержант показал ему койку и увел взвод
– Подготовка к наряду, рядовой, должна включать практическое занятие.
Он отвел его в сортир, показал на кабинки.
– Давай, практикуйся, воин. Чтоб все блестело!
Женя тоскливо вздохнул, но ничего не сказал. Взял ведро, тряпку и принялся за дело. Комбат ясно дал ему понять, что жизнь его в особом взводе ждет веселая. Но ведь он сознательно на это шел. А на самого себя чего роптать?
Он выдраил сортир, сам же у себя принял его уже после заступления в наряд. Накрыл в столовой ужин для взвода, после все убрал, вернулся в казарму и снова взялся за работу. После отбоя снова сортир. А потом стоял до самого утра у тумбочки. Глаз за всю ночь не сомкнул, хотя дневальному и полагался отдых.
Отдых полагался в дневное время. Но другой дневальный уже плотно сидел у него на шее. Дежурный понукал. А Женя вез на себе весь воз. Как будто так и нужно.
Самое смешное – это то, что сослуживцы назывались «дедами» с большой натяжкой. Сами каких-то три-четыре месяца назад «духами» были. Сейчас они всего лишь «черпаки». Настоящих «дедов», которым сто дней до приказа, в особый взвод не включали.
Короче, возомнили себя «черпаки» «дедами», а Женя должен был пахать за них за всех.
Вечером он сдал наряд. И тут же заступил снова. На этот раз неофициально. После отбоя определили фронт работ – все тот же сортир, умывальник и бытовая комната.
Женя молча везде убрал. И в половине третьего получил разрешение на отбой. Но в четыре часа дежурный снова его поднял. Завел в сортир.
– Плохо убрано! Давай по новой!
– Я спать хочу, – мотнул головой Женя.
От усталости он едва держался на ногах. Он мог бы, конечно, снова взяться за тряпку. Но боялся, что заснет на ходу. Утром сослуживцы проснутся, пойдут в сортир, а там он спит, уложив голову в чашу «Генуя».
– Что ты сказал? – скривился пухлощекий паренек с противным голосом.
Ему бы пожарной сиреной работать, неплохие бы деньги зарабатывал.
– Спать, говорю, хочу. Сил нет... Давай завтра с утра все сделаю.
– Ты чо, лошара, припух, в натуре? – двинулся на него дежурный.
Жене вдруг стало интересно. Неужели этот недоумок попытается его ударить? Он же, считай, на целую голову его выше. Да и сложение у него атлетическое, не хвастовства ради можно сказать.
Но нет, похоже, пухлощекий понял, что не на того наехал. Подался назад.
– Говорю
И побрел по направлению к своей койке.
– Не, ну ты сам нарвался, чмо! – услышал он вслед.
Да, не хотелось бы с доморощенными «дедами» ссориться, но не было у Жени сил выполнять трудовую повинность. Фашисты – и те своим рабам отдых давали. А тут всего полтора часа сна за две ночи. Беспредел...
Снова его подняли в пять часов утра.
– Выспался? – подозрительно участливо спросил дежурный.
– Нет, – мотнул головой Женя.
Спать хотелось невыносимо. За окнами – светлая мгла раннего утра, а в голове ночной мрак.
– Все равно вставай. Воду вынесешь и ляжешь спать.
Какую воду, куда вынести? Этими вопросами Женя задаваться не стал. Прозрение разогнало сон. Вынести воду – это предлог, чтобы заманить его в умывальник. Там его ждут...
Интуиция не обманула. В умывальнике Женя обнаружил четырех «дедов» – видимо, самых ответственных. Заартачился молодой, значит, урок ему нужно преподать, не важно, ночь на дворе или день. Дежурный был пятым. Он встал у Жени за спиной.
Первым на Женю наехал долговязый ефрейтор. Смагин фамилия. Сам собой признанный рабовладелец.
– Ты что, зеленый, на службу забил, да?
– Я же сказал, мне хотя бы чуть-чуть отдохнуть нужно.
У Жени не было никакого желания ссориться с «дедами». И его больше устраивало мирное разрешение конфликта.
– Какой отдохнуть, воин! Родина в опасности, а он – отдохнуть! Тебе что, курорт здесь, в натуре?
– А тебе?
– Чо ты сказал? – скривился долговязый.
И обернулся к своим дружкам. Ноги остались на месте, корпус вывернут с пружинным натяжением. Неспроста это...
– Не, пацаны, вы слыхали, а? Он еще права качает!
Женя ждал удара. И Смагин не обманул его ожиданий. Резко развернувшись к нему лицом, со всей силы ударил его кулаком в живот.
Женя не стал уходить от удара. Он всего лишь напряг пресс. Удар был достаточно мощным, но он даже не пошатнулся. Со стороны могло показаться, что «дед» всего лишь погладил его кулаком по животу.
– Э-э, ты чо, здоровый такой? – опешил Смагин.
И снова ударил. В солнечное сплетение. Но Женя выдержал и этот удар.
– Ни фига себе! – выступил вперед еще один «дед».
Тот самый крепыш с остроконечной головой, который в первый день предлагал Жене повеситься. Юра Мальцов.
– Что, думаешь, если накачался, то можешь любой удар удержать?
У этого удар был чуть ли не вдвое мощней, чем у долговязого. Но пресс Жене пробить он не смог.
– Так, а ну-ка я попробую!
Мальцова задвинул в сторону лопоухий клоун с веснушчатым носом. Витя Недоиба. Чванливый, злой, подлый. Но понять его можно. С такой фамилией на весь белый свет обозлишься и весь свой род до седьмого колена проклянешь.