Мама

Артюхова Нина Михайловна

Она негромко сказала из столовой: — Рубашки твои в комоде.

— Да, я нашел, спасибо.

— Хочешь водки?

Это Димкину бутылку она вынула из буфета — обтирает его каждое утро.

Константин, стоя в дверях, уже в сухой гимнастерке, попытался пошутить:

— Внутрь или снаружи?

Не вышло! Покривились губы, отвернулся. Светлана сказала:

— А это как тебе угодно, — и поставила бутылку на стол.

Проходя к умывальнику, Константин взглянул на вешалку в коридоре. Розовый плащ, мокрый розовый плащ!..

— Тебе

тоже пришлось выходить? Не промокла?

Конечно, у той девушки в поезде плащ был совсем другого цвета: кричащий, яркий, этот нежнее, этот…

Светлана ответила спокойно:

— Я в аптеку ездила. Ноги, конечно, промочила.

— Почему в аптеку? С Димкой что-нибудь?

— У тети Лели голова разболелась, я купила ей анальгин.

— Но почему «ездила»? Разве наша аптека…

— Наша закрыта на ремонт.

Как все просто и как… В комнатах тепло и сухо. Пахнет флоксами — большой букет на обеденном столе. Уже начали увядать немножко: роняют на скатерть белые и розовые звездочки, у каждой пять лепестков и хвостик, в тон лепесткам. Другие звездочки не успели упасть, висят на тонких, почти невидимых зеленоватых ниточках-паутинках — хвостиком вверх — и чуть покачиваются.

Светлана жалеет бросать цветы, когда они еще живые, каждый день обирает подвядшие лепестки — со стола и те, которые еще не упали… А вот сегодня не оживила букет, забыла про него.

Константин одну за другой собрал в ладонь все опавшие звездочки, осторожно снял висевшие на зеленых паутинках. Кучкой сложил на подоконнике, спрятал Димкины пол-литра в буфет.

Светлана вошла в столовую в жакете, юбке и высоких ботах.

— Костя, если ты уйдешь, скажи тете Леле, попроси ее послушать Димку, она лежит у себя. Я ненадолго схожу к Зиминым.

— Да ведь дождь! Куда ты пойдешь! Грязь такая!

— Ничего, я ботики надела. Я встретила Александру Павловну, когда на станцию шла, она просила меня купить Верочке рыбий жир.

— Неужели завтра нельзя?

Светлана завернула в бумагу пузырек с рыбьим жиром и сунула в авоську.

— Нет уж, лучше сейчас.

Может быть, она не хочет идти завтра днем, чтобы не встретиться с Надей?

Или хочет узнать, где сейчас Надя — в Москву уехала или тоже вернулась домой?..

— Я тебя провожу, темень такая!

Эти слова звучали вопросом.

Светлана молча снимала с вешалки плащ. Константин заглянул в комнату к тете Леле. Она не спала.

— Тетя Леля, мы уйдем ненадолго.

Разумеется, самое простое было бы пойти одному, передать Александре Павловне этот нелепый рыбий жир, а Светлане остаться. Но если он пойдет к Зиминым один…

Дождь был уже не такой сильный, будто устал к ночи, а дорога еще грязнее.

Шли молча. Константин думал с ужасом: нам не о чем говорить! И еще думал с досадой и неприязнью: почему, собственно, Александра Павловна Светлане поручила купить рыбий жир для Верочки, а не поручила Наде, которая ехала в Москву? Что за бесцеремонность такая! Да еще с доставкой на дом!

—

Осторожнее, здесь очень скользко! — Он взял Светлану под локоть.

Когда обошли лужу около моста, Светлана отстранила его руку. Поправила капюшон таким знакомым движением….

Им открыл Алексей, растерянно принял из рук Светланы пузырек с рыбьим жиром.

— Светланочка, да зачем ты сама! Да я бы завтра зашел!

Он не сразу заметил, что Светлана не одна, очень удивился.

— Здравствуйте, Костя! А я ведь думал… Проходите, проходите, пожалуйста, мы как раз чай пьем. Садитесь.

Верочка уже давно спала, никакой рыбий жир ей был сегодня, конечно, не нужен. Александра Павловна разливала чай.

— Спасибо тебе, Светланочка! Что же ты в такую погоду! И разве можно вечером одной ходить! Ты имей в виду: говорят, у нас неспокойно. Стали возвращаться эти… ну, как их… выпущенные уголовники. Ах, и Костя здесь! А я ведь думала… — И договорила наконец за всех троих, и за себя, и за Светлану, и за Алешу: — Я ведь думала, что ты с Надей в Москву уехал!

Константин ответил, размешивая ложечкой сахар, устраивая маленькую бурю в стакане с чаем:

— Да, мы поехали вместе. Три остановки проехали. А потом я вдруг из окна Светланку увидел на платформе… То есть мне показалось, что это она, темно уже было, я плохо разглядел. И вдруг как-то тревожно стало… Бывает с вами? — Он смотрел на Александру Павловну, только на нее. — Бывает — вдруг покажется, что сейчас, сию минуту, что-то должно случиться… нехорошее! Ну, я взял и сошел с поезда.

Александра Павловна удивлялась все больше и больше.

А Константин все с тем же напряжением в голосе рассказал, как он бегал вокруг станции, искал Светлану, потом розовый плащ в вагоне…

— Должно быть, именно это мы называем предчувствием… Когда потом случается что-нибудь, говорим: сбылось предчувствие, а когда ничего не случается — забудем, правда?

— Ну, а… где же Надя? — спросила вдруг Александра Павловна.

— А Надя в Москву поехала. Все это так быстро… и поезд уже стоял. Я, собственно, уже на ходу спрыгнул. Ничего даже ей не успел сказать.

Он повернулся к Алексею, посмотрел ему прямо в глаза. Очкарик сидел бледный, обхватив длинными узкими пальцами свой стакан, будто грел их. Кажется, первый раз в жизни Константин смотрел на него без неприязни. Вспомнились вдруг Светланины слова:

«Он очень хороший, Костя!»

И еще вспомнилось, как Светланка рассуждала о ревности и как это казалось смешно тогда.

— Спасибо, Александра Павловна. Я думаю, что нам пора идти. — Он встал. — Алеша, вы передайте Наде, что я прошу ее меня извинить.

Надолго запомнилось пожатие длинной узкой руки.

…Дождь совсем прекратился. В темных провалах между облаками были видны звезды. Мостик. Поворот к дому. Лужа на перекрестке разлилась во всю ширину дороги.

Светлана, придерживаясь рукой за забор, опустила в воду ботик, измеряя глубину.