Мама
Шрифт:
3
— Стой, кто идет?
Голос прозвучал столь неожиданно, что, погруженный в свои мысли, отец Юрий вздрогнул.
— Стой, — предупредил голос нервно. — Стрелять буду.
— Это я, отец Юрий.
— Скажи пароль, — не унимался голос.
— Святые угодники.
— Николай Чудотворец, — отозвался голос.
Из-за кустов вынырнула фигура в рясе с капюшоном. Капюшон закрывал пол-лица, отбрасывал тень и на вторую половину, так что узнать того из братьев, кто особо рьяно подошел к обязанностям караульного было невозможно. Через плечо монаха был перекинут
«Что-то ты растолстел, отче», — подумалось некстати.
— Что-то вы далеко забрели, святой отец, — донеслось тем временем из-под капюшона. — Посты проверяет отец Алексий, разрешение на выход за предел дает только сам его святейшество наместник. О вашем выходе оповещения не было. Что вы здесь делаете, святой отец?
А в самом деле, что я здесь делаю?
— Прогуливаюсь, чадо, прогуливаюсь. Шел по тропинке в раздумьях о Господе нашем, Его наместнике на земле и его святости. И от дум этих перестал следить за дорогой, забрел далее, чем следовало.
— Гуляйте осторожнее, святой отец. Возле предела не безопасно. Враги Святой Церкви мыслят недоброе против ее адептов.
— Спасибо, чадо. Я учту это и буду осторожен.
— Меня зовут брат Борис.
— Спасибо, брат Борис. Удачного караула тебе.
Отец Юрий неторопливо пошел в обратную сторону. Очень хотелось уйти побыстрее, но для задумчиво гуляющего святого отца самое малое ускорение шага уже выглядело бы подозрительным.
4
— Подойди ко мне, Юрий, — голос наместника Божия звучал глухо.
Наместник ходил в простой рясе с капюшоном. Капюшон закрывал его лицо, которого никто никогда не видел. Именно подражая его святейшеству носили рясы со скрывающими черты капюшонами большая часть братьев и отцов Святой Церкви. Отец Юрий эту манеру отвергал и капюшоном голову не покрывал.
— Я перед вами, ваше святейшество.
— Что ты делал возле предела сегодня утром?
— Я гулял. Задумался и загулялся дальше, чем следовало.
«Откуда он знает? — пронеслось в непокрытой голове святого отца. — Донесли уже? Когда успели? Смена караула только через час».
— Мне было видение, что ты пошел против воли Бога и ноги твои понесли тебя в место, куда ходить нельзя, — словно прочитав его мысли, произнес наместник. — Не следует гулять там, где это делать запрещено, Юрий. Иди, и хранит тебя Господь от предела.
— Ваше святейшество, осмелюсь спросить. — Отец Юрий говорил громко, так, чтобы слышно было всем, находящемся в зале храма. — Зачем создан предел? Неужто Господь наш отгораживает нас от прочего мира?
— Не отгораживает, Юрий. — Наместник так же повысил голос, говорил теперь для всех. — Не отгораживает, а ограждает. Спасает от мира, в котором правит диавол. Разрешено выйти за предел. Господь разрешает покинуть владения Свои и попасть в мир Сатаны. Но не дозволено возвращаться, получив отметину диавола, в чертоги Господни.
Наместник поднялся и воздел руку к небу, а вернее — к высокому потолку храма:
— Пришедшим из-за предела да даруется очищение, — голос наместника гремел подобно громовым раскатам. — Ушедшим за предел да не будет возврата. Господь
5
Эл проснулась, распахнула глаза и сладко потянулась. Настроение было сносным. Ей снились пальмы, море и бунгало. И он, тот мужчина, которого когда-то знала, потом пыталась забыть, а теперь вот вспоминала все чаще с какой-то ностальгической нежностью. Стремилась к нему.
— С добрым утром, — поприветствовал Вячеслав.
— Почему утром? — не поняла она. — Я что, сутки проспала?
— Нет, это я образно.
— Понятно.
Эл попыталась подавить зевок, но не вышло, потому зевнула, широко распахнув ротик. Вспомнилась старая грубая шутка: когда мужчина зевает, он показывает свою невоспитанность, а когда зевает женщина, она демонстрирует свои возможности.
— А что остальные?
— Анри весь в себе, Жанна тоже молчит. Вообще сомневаюсь, что она умеет разговаривать.
— Было бы о чем с вами говорить, — небрежно фыркнула Жанна с заднего сиденья. — Вот с французом бы я, может, и поговорила. О французской поэзии. Только он не расположен к беседе.
— Было бы, о чем беседовать, — встрепенулся Анри. — Из всей французской поэзии мне больше всего нравится Маяковский. Вот, например: «Я люблю смотреть, как умирают дети. Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом» Или: «жопа белая метр на метр, как витрина ларька продовольственного. И если б был у меня х…» [1]
1
В первом случае Анри в самом деле цитирует стихи Маяковского. Во втором случае это скорее строчки из анекдота про поэта, хотя кто знает, может быть эта байка имеет под собой реальную основу.
— Хорош уже, — перебил его Слава.
— Ну вот, — хмыкнул Анри. — Только начинаешь стихи читать, как тебе рот затыкают. Дядька, ты не прав. И вообще, не знаю, кто тут как, а француз хочет жрать. Эй, сопровождение, скажи, как гид иностранцу, есть тут где-то населенный пункт с забегаловкой типа «быстро схавал невесть что и пошел, пока не обдристался».
— Там за лесом бывшая военная часть. В ней байкерня теперь тусуется, — отозвалась Жанна. — В бывшей части бывший чипок. В нем помимо наркоты и бухла, кажется, можно и съесть что-то. Если через лес проехать сможем, то через полчаса поедим.
— Дорога через лес есть? — спросил Слава.
— Есть, но плохая. Можно сказать, что и нету вовсе. Съезд на грунтовку через пару километров.
— Ты ее знаешь? Ездила по ней?
— И ездила, и ходила, но это было давно.
— Хорошо.
Слава притормозил, остановил машину у обочины и повернулся к Жанне.
— Садись за руль, до этой «бывшей части» повезешь нас ты.
6
Дорога, что петляла через лес, могла быть названа так лишь с очень большой натяжкой. Скорее, это была колея, местами размоченная дождем до грязных хлюпких луж. Впрочем, лужи хоть и с грязным чавканьем, но проезжались без запинок.