Мамаев омут
Шрифт:
Дедушка всё, конечно, понимал, но ни о чём таком не спрашивал. Только когда автобус выехал за город, Семён Иванович достал из кармана злополучное письмо и в сердцах сунул его внуку:
— Возьми свою слезницу. Не ожидал я от тебя, Василий, что ты до такой жадности дойдёшь, до такого бесчестья. На чужое да на незаработанное польстишься. Порви это письмо и забудь. Не положено нам, Печкиным, клянчить да плакаться…
— Не положено… — со вздохом сказал Вася, не смея взглянуть на деда.
Автобус остановился у развилки дорог — отсюда
— Донесёшь куда надо? — усмехнулся Семён Иванович, кивая на старое железо. — В дороге не потеряешь?
— Донесу… теперь донесу, — ответил Вася и, не дожидаясь, пока автобус уйдёт, зашагал по просёлку к деревне.
Под чужим именем
1
Всё утро Вовка Ерошин крутился около школы, поджидая почтальона.
Почтальон обычно приезжал около двенадцати на своём стареньком велосипеде с моторчиком. Моторчик часто ломался, и его приходилась то и дело чинить.
«Опять техника отказала», — с досадой подумал Вовка, поглядывая на дорогу.
В школе было пусто — лето, каникулы, все разъехались. Директор в отпуск, учителя на курсы, в экскурсии, старшая пионервожатая ушла с пионерами в дальний поход. Единственным хозяином в школе оставался Вовкин отец — завхоз Кузьма Семёнович. Но и его сейчас не было на месте — уехал на карьер за песком.
Вовка огляделся по сторонам — и скучно же в школе летом! Из классов всё вынесено на улицу. Под открытым небом стоят пустые шкафы, классные доски в боевых царапинах, столы и парты с затейливо вырезанными таинственными метками, значками, инициалами учеников.
Под навесом свалены кипы книг, перевязанных шпагатом, географические карты, глобусы, чучела каких-то птиц. У школьного крыльца кучи досок, кирпича, мешки с цементом, яма с известковым раствором…
Вовка послонялся по двору, заглянул на пришкольный участок, попробовал малины, смородины, выдернул из грядки пару розовых морковок.
Наконец за углом школы затарахтел моторчик. Вовка выбежал на улицу. К школьному крыльцу на своём разболтанном велосипеде подъехал почтальон, сухонький старичок в широкополой соломенной шляпе.
— Где Кузьма Семёнович? — спросил он у Вовки, слезая с велосипеда. — Кто почту принимать будет?
— Я приму, я, — услужливо ответил Вовка, нетерпеливо поглядывая на толстую кожаную сумку на плече почтальона. — Отец мне поручил.
— Принимай, коли так. И напиться принеси.
Они прошли в кабинет директора.
Колокольцев выложил на стол газеты, журналы «Садоводство» и «Народное образование», две толстые бандероли и несколько писем.
Вовка быстро расписался
— И всё?
Почтальон бережно достал из сумки ещё одно письмо, повертел в руках.
— Есть вот заказное, ценное. Только тебе я его вручить, пожалуй, не могу. Доверенность требуется.
Вовка не сводил глаз с письма. Оно было в конверте из плотной кремовой бумаги, не очень толстое, но и не тонкое, адресовано на имя директора школы, а обратный адрес указывал, что оно пришло из обкома комсомола.
Неужели это то самое письмо, которое Вовка ждёт вот уже столько времени?
— Так мне ж папа во всём доверяет, — принялся уверять Вовка. — Давайте я распишусь…
Почтальон покачал головой.
— Нельзя, не по закону это. Доверенность должна быть по форме написана… И на лицо совершеннолетнего возраста. — Он опустил письмо обратно в сумку. — Придётся, видно, попозже доставить.
Вовка уже готов был бежать за отцом, но в это время Кузьма Семёнович сам вошёл в кабинет.
— Папа… Письмо пришло! — закричал Вовка. — То самое…
— Вот это другой переплёт! — сказал почтальон, здороваясь с завхозом. — Со спокойной душой вручаю.
Кузьма Семёнович расписался за ценное письмо, потом, угостив почтальона папиросой, заговорил с ним о плотниках, штукатурах, о том, где бы раздобыть белила и олифу.
Вовка беспокойно вертелся около отца.
Каждое лето любящие родители устраивали Вовку в пионерский лагерь. Сначала это был свой, районный лагерь, потом лагеря разных областных учреждений. А этой зимой отец даже пообещал Вовке путёвку в «Артек», если только сын с отличием закончит учебный год. Особых успехов Вовка не проявил, но в седьмой класс всё же перешёл и всё лето бредил только Чёрным морем.
А недели три назад перегудовская школа получила телеграмму. Обком комсомола просил срочно выслать характеристики лучших опытников и юннатов, чтобы послать их в пионерлагерь «Артек» или «Орлёнок».
Директор школы и старшая пионервожатая составили список и отправили его в город.
Вовка Ерошин в этот список, конечно, не попал и с того дня потерял покой.
Серафима Ивановна, сердобольная Вовкина мамаша, заведующая местным магазином, ни в чём не отказывавшая своему любимцу, чуть ли не каждый день напоминала мужу об обещанной путёвке в «Артек».
Вовочка молодцом закончил учебный год, переутомился, имеет полное право на отдых, и морской воздух пойдёт ему только на пользу. Да и сам Кузьма Семёнович уважаемый человек, печётся о школе, как о родном доме, и директору ничего не стоит похлопотать о лишней путёвке для сына.
— Так туда же только лучших пионеров посылают, — заметил как-то Кузьма Семёнович.
— А наш сын, значит, не лучший! — возмутилась Серафима Ивановна. — Вовочка, ты слышишь, как тебя унижают? А кто на все пионерские сборы ходит? Кто больше всех макулатуры принёс в школу? Кто ягоды на школьном участке собирал?