Мамаев омут

Мусатов Алексей Иванович

— Соль, спички!.. — испуганно вскрикнула Саня. — Ой, тётя Дуня! А может, он… Да что же вы молчали до сих пор!

И девочка побежала по деревне, чтобы сообщить ребятам об исчезновении Алёши Окунькова.

Спасательная экспедиция

Вскоре Саня подняла на ноги Федю, Димку, Ваню и еще нескольких пионеров. Ребята долго гадали, куда мог уйти Алёша: то ли к тётке в соседнюю деревню, то ли к приятелю, который жил с отцом в совхозе.

Ваня Сорокин сказал, что с Алёшей ничего не случится и он сейчас где-нибудь в тихой

заводи преспокойно удит рыбу. Саня обозвала Сорокина бесчувственным человеком.

Федя Четвериков, узнав, что Алёша забрал из дому соль и спички, резонно заявил, что Окуньков будет теперь жить в лесу, как отшельник, и ни за что не вернётся домой. Он бы и сам поступил точно так же, если бы с ним случилась такая беда.

Димка Ухваткин предложил организовать спасательную экспедицию.

Это предложение было немедленно принято, и ребята разбежались по домам, чтобы подготовиться к поискам Алёши. Не прошло и получаса, как они снова собрались в полной боевой готовности: Федя Четвериков надел тельняшку и притащил фонарь «летучая мышь», пламя которого, как известно, не гаснет при самой сильной буре. Ваня Сорокин явился в тяжёлых футбольных бутсах, в широкополой шляпе, с алюминиевой фляжкой на одном боку и полевой сумкой на другом. Но основательнее всех подготовился к экспедиции дружок Алёши — Димка Ухваткин. Он подпоясался толстым офицерским ремнём, к которому прикрепил верёвку и компас. На груди у него болтался полевой бинокль, вызвавший у Вани зависть, а глаза он прикрыл большими, похожими на маску шофёрскими очками. Тарзан, которого Димка с трудом удерживал на верёвке, испуганный необычным видом своего хозяина, так отчаянно тявкал и рвался с поводка, что Димка вынужден был снять очки. Наконец, когда наступила тишина, Ваня, внимательно изучив окрестность с помощью Димкиного бинокля, объявил:

— Значит, так, сперва мы пойдём вон туда! — И он вытянул руку по направлению к роще.

— На юго-юго-запад, — уточнил Димка, взглянув на компас.

— Точно! — подтвердил Ваня. И только было он собрался подать команду «смирно!», как к нему подбежала запыхавшаяся Людмилка с берестяной кошёлкой в руках.

— Ладно же, ладно! — хныкала она. — Сами ушли, а меня не взяли!

— Чего тебе? — спросил, нахмурившись, Ваня.

— Я тоже хочу на юго-юго-запад.

— А кошёлка зачем? — строго спросил Ваня.

— А это, если грибы по дороге попадутся.

— Грибы… — поморщился Ваня. — Вот народ! Ладно уж, становись, только смотри у меня — на хныкать… Слушай команду! Равняйсь!..

Наконец, после того как Ваня прокричал «смирно!», «налево!», «шагом марш!», ребята пустились на поиски пропавшего Алёши…

Побродив часа три по лесу и вдоволь накричавшись и нааукавшись, спасательная экспедиция вышла в открытое поле. Ребята, разморённые жарой, шли вразброд. Даже Тарзан со своим свёрнутым крендельком хвостом уже больше не тявкал. Он семенил рядом с Димкой, высунув язык, и изредка фыркал от пыли, которую поднимали ребята. Но тяжелее всех приходилось Ване, обутому в тяжёлые бутсы. И когда отряд поднялся на пригорок, Ваня скомандовал «отдыхать!» и опустился на землю.

— Ребята, кто хочет мои ботинки поносить? — предложил он, тяжело отдуваясь.

Желающих не оказалось.

Димка поднёс к глазам бинокль.

Сквозь окуляры он увидел широкое поле густой пшеницы. По другую сторону дороги тянулась кочковатая, заросшая мелким кустарником и чахлой травой пустошь.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросила Саня.

— Ничего не вижу. Одни суслики… — ответил Димка. — Смотрите, как они хлеб грызут.

Бинокль стал переходить из рук в руки. В окулярах бинокля было видно, как несколько сусликов острыми зубами перегрызали стебли пшеницы. Стебли клонились вниз, падали на землю; суслики грызли колосья или утаскивали их в норы.

Ребята сидели с озабоченными, хмурыми лицами, потом заговорили все сразу:

— Вот ворюги!..

— Да тут их, наверно, тысячи!..

— Сколько же они хлеба пожрут!..

— А мы тут сидим, любуемся! — зло сказал Федя и, заметив бегущего через дорогу суслика, устремился вперёд, таща на поводке собаку. — Держи его, гада! Тарзан, ату!

— Смерть сусликам! — воинственно закричал Димка и, схватив палку, побежал вслед за Федей.

Поднялось ещё несколько ребят.

— Куда? Отставить! — приказал Ваня.

Но его никто не слушал. Ваня успел задержать только Саню Чистову и сказал ей:

— Мы три тысячи сусликов уничтожили — и хватит.

— Во-первых, не мы, а Мишка, — возразила девочка. — А потом, что там три тысячи… Тридцать надо! Чтобы всех сусликов уничтожить!

— И выручить бы твоего дружка, — язвительно заметил Ваня. — Опять ты про то же, Санька!

— А хотя бы и так! — вспыхнула девочка. — А ты ему разве не друг? Да нет, какой же ты друг… Ничей ты не друг! Из-за тебя вот Алёшка из дому ушёл…

— Как это ничей друг? — обиделся Ваня.

— Ребята! Чего мы нашли!.. Идите сюда! Скорее! — донёсся до них голос Димки.

Саня, не выдержав, помчалась с пригорка вниз, за ней побежал и Ваня.

— Ну никакой дисциплины… — сокрушался он.

В лощине Федя с Димкой рассматривали сусличью нору.

— Видите, в норе кто-то копался, — сказал Федя ребятам. — А вот и ещё одна нора разрыта… а вот и ещё!..

— Кто же это мог бы быть? — спросила Саня.

Федя только пожал плечами.

— Смотрите, следы, — показал Димка на отпечатки босых ног на пыльной земле.

Следы привели ребят к раскидистому кусту. Под кустом, в тени, спал Алёша Окуньков. Лицо его было грязно, одежда запылена. Недалеко от Алёши лежала лопата и несколько сусличьих тушек.

Ребята долго смотрели на спящего Алёшу, на лопату, на сусликов. Теперь им всё стало понятно.

— Так вот он зачем ушёл! — вполголоса сказал Федя.

— За сусликами гонялся. Один… Чудак! — усмехнулся Ваня.

Саня бросила на него уничтожающий взгляд.

— А что ж ему оставалось делать? Мы сами его бросили! — Она обернулась к Людмилке, которая принялась тихонько всхлипывать. — Ты чего?

— Мне Алёшу жалко… — призналась Людмилка.

Алёша чмокнул во сне губами, потянулся и открыл глаза.

Увидев ребят, он приподнялся и потряс головой:

— Вы… вы откуда взялись?

— А это мы тебе во сне снимся, — фыркнул Димка.

Алёша ущипнул себя за щеку:

— Нет… Я уже проснулся… А почему Людмилка плачет?

— А я, я… — начала было Людмилка, но, заметив предостерегающий жест Сани, сказала: — Я есть хочу…