Мамки
Шрифт:
– Сперва не хотели давать ваш телефон, а потом все-таки уговорила.
Она села за стол лицом к окну. Заметна седина в густой шапке волос. Исхудалые щеки. Два металлических зуба. Глаза грустные.
Помешивая
– Коров пасла. Едва доверили.
Мне припомнился маленький Филипп фон Цезен, однако сразу не решался заговорить о нем.
– Приезжаю в село на родную улицу, - вспоминала она.
– Домик наш занят. У соседей отцовское письмо. Разыскивает маму, детей. Я - самолетом к отцу. Его из армии отправили в трудовой лагерь, из лагеря - на поселение в Сибирь. Богатый колхоз. Отец восстановлен в партии, начальство в деревне. Не женился, но и нельзя назвать холостым. Домик. Сад, огород. Хозяйка вежливая, бухгалтер. Немка из высланных. Отдохнула бы я там на
– Ну а Филипп?
– спросил я наконец.
– С Филиппом я расставалась тяжко. К трем годам окреп на сельхозе. Куда его девать, если мать отбывает срок за измену родине? Он был единственной радостью моей.
– Луиза нахмурилась, платком коснулась глаз. Нашлись два Филиппа в детских домах. Черноглазые! Я бы своего светло-голубые глаза - из сотни узнала. Ему пошел четырнадцатый. Лагерные детские дома - тайна, а в обычных документы слабо хранят. Продолжаю разыскивать, приехала справки раздобыть.
– А отец его?
– Писала и в Берлин, и в Лейпциг, это теперь Демократическая Республика... Или в другой стране он, или, как у нас говорится, пропал без вести.