Мамлюки-вайнахи. Часть I
Шрифт:
– Дядя, а ты с ним на каком языке говоришь? Грузинском? – не сдержал любопытства Хан-Бахад.
– На турецком, – ответил старший брат.
Дядя, который был в этих краях не впервые, предложил:
– Остановимся на ночь здесь. Переночуем, а утром отправимся на рынок и там поищем, где остановиться поближе к нему до завершения наших дел.
Согласившись с предложением дяди, они отправились к самому ближнему дому. С хозяином дяди и братья Хан-Бахада общались на его языке (турецком).
– Хорошо, что он из мусульман, и мы сможем помолиться в его доме, –
Один из братьев, глядя на Хан-Бахада, заметил:
– Горный воздух пошел ему впрок.
Действительно, Хан-Бахад стал шире в плечах, а его одежда почти трещала по швам. Чуть свободные ичиги плотно прилегали к икрам ног. Десятилетний мальчик выглядел на все тринадцать.
Дядя обустроил своих подопечных, отдал распоряжения и отправился на рынок посмотреть на обстановку и заодно разузнать, есть ли на рынке соотечественники. Через некоторое время он вернулся с гостинцами:
– Мы утром отправимся на рынок. В течение светового дня легче найти жилище для ночлега. Утром рано найдем себе место для торговли и обмена товара.
Помолившись и перекусив на скорую руку, легли спать. Хан-Бахад под впечатлением от увиденного, прислушиваясь к морскому прибою, долго не мог уснуть и не понял, когда это случилось.
Утром, распрощавшись с добродушным хозяином, они двинулись в центр города, где располагался большой рынок. Раскинувшись вдоль черноморского побережья, он с самого раннего утра гудел, словно улей. Слышны были приветствия торговцев, покупателей и зазывал на разных языках:
– Доброе утро!
– Добро пожаловать!
– Вы нуждаетесь в отличных дешевых?..
– Купите!..
Что только ни предлагали, в том числе свои дома и домашнюю скотину. И многие не расходились на ночь – казалось, мир существует для этого рынка.
Повсюду на рынке бросалось в глаза разнообразие людей, одетых по-разному, и языков, на которых говорили громко, как бы стараясь перекричать друг друга. Богато и по-странному разодетые мужчины и женщины, фаэтоны, двигающиеся наравне с повозками, запряженными буйволами, ослами, лошадьми, поражали мальчика. Этот контраст, незнакомый и непривычный Хан-Бахаду, был ему удивителен и интересен.
Пока распрягали лошадей, дядя умудрился принести горячую пищу. Плотно позавтракав, он отдал распоряжения и несколько раз пересчитал количество торб с товаром, которые необходимо выставить на продажу в раскрытом виде. Дядя занимался больше коммерческими делами, чем производством продукции. Обычно именно он сам выезжал на ближайшие рынки и узнавал цену товара, маршруты каравана, на что есть спрос.
– А вы, молодые люди, – обратился он к двум племянникам, – остаетесь пока здесь. Перекусите в обед тем, что осталось от завтрака. Если справимся с товаром пораньше, то вернемся за следующим вдвоем или втроем. Никуда не отлучаться, ни с кем не заводить знакомства. Впрочем, вы и языка их не знаете.
– А если к нам подойдут наши земляки? – спросил Хан-Бахад.
– Вряд ли! Вежливо отвечайте на приветствия и скажите, что мы где-то совсем рядом.
– А сказать, что мы – шаройцы, можно? –
– Можно, можно, – сказал один из дядей. – Они по твоим синим глазам сами поймут, из каких ты.
Хан-Бахад засмущался.
– Я же не виноват, что они еще не почернели, – густо покраснев, ответил он.
– Не расстраивайся, сынок, это наше родовое клеймо – синие глаза, рыжие или светлые волосы.
Брат постарше Хан-Бахада был недоволен – из-за того, что ему не доверили сразу же торговлю, и оттого, что дядя постоянно подчеркивал его рыжесть. Здоровый весельчак был отличным наездником, ловким и сильным молодым человеком. Мог пройти несколько метров по канату, хотя специально этим не занимался. Он часто помогал отцу в кузне, с большой радостью махал молотом. Вслед отправляющимся он сказал:
– В синеве глаз всегда отражались солнечные зайчики. А рыжие волосы – это цвет солнца. Пусть на своих внимательно посмотрит, – как бы упрекая, стал говорить он себе под нос.
Через некоторое время один из братьев вернулся – из-за активной торговли понадобился помощник.
Хан-Бахад остался один с товаром и гужевым транспортом. Мальчик продолжил рассматривать прохаживающихся по рынку мужчин в странной одежде и обуви, женщин в дорогих шелковых одеяниях, вышитых яркими нитями. Богатство и пестрота одежды и головных уборов привлекали внимание Хан-Бахада. Какие только люди не попадались ему: чем-то обеспокоенные или безразличные, удовлетворенные и расстроенные, с надменным видом, с брезгливым выражением лица, держащие себя с достоинством, озирающиеся по сторонам.
Здесь были торговцы богатыми товарами в каменных зданиях, продавцы мелкого товара с лотков, мужчины, обвешанные тканями. Некоторые укрывались от палящих солнечных лучей небольшими зонтами или обматывали головы тюрбанами. Бедные мелкие торговцы, вынужденные что-то продать и взамен что-то необходимое купить, сновали между людьми и громче всех зазывали на свой нехитрый товар.
Что только не предлагали на этом рынке! Посуду и домашнюю утварь, ткани и ковры, ювелирные изделия и монеты из драгоценного металла, дома и скот. И наравне со всем этим у самого края морского побережья продавали и покупали людей. Да, именно людей. Это был один из самых богатых рынков работорговли.
В глаза бросалась одежда покупателей и торговцев. Черкески, украшенные газырями и оружием в серебряной оправе, широкие туники и шаровары, заправленные в сафьяновые сапоги, длинные рубахи и кафтаны, жилеты свободного покроя и еще черт знает что. К обеду стали появляться женщины в сопровождении мужчин или подростков лет тринадцати-пятнадцати. Иногда толпы людей рассекали повозки, фаэтоны, тележки с продуктами питания или мелкой живностью.
Нехитрый товар, состоящий из трех видов – краски, чернила и мыло, – разошелся за два дня. Конкуренции у их товара практически не было, и шаройцы выручили хорошие деньги, отчего не скрывали хорошего настроения. Самый необходимый товар решили приобрести здесь, а на остальные деньги купить ближе к дому, но в пределах Грузии, скотину для перепродажи дома.