Мамонт
Шрифт:
Игорь встал из-за стола.
– Товарищ майор, можно я с ребятами?
– Сережа, возьмешь его. Раз уж сегодня Игорь именинник. Пока нас бог миловал. Да, Сережа.
Сергей тяжело вздохнул.
– Да, Павел Сергеевич.
Сергей с Игорем вышли из кабинета. Павел подошел к окну. За окном поднялся небольшой ветерок. Верхушки тополей слегка начали покачиваться, а по небу забегали небольшие облачка. Майор раскрыл окно, подошел к двери и распахнул ее. Постояв на сквозняке, Павел сел за стол. Услышав шаги поднял голову. В кабинет зашел Кирилл, начальник группы по раскрытью убийств.
– Сергеич, молодой сказал, чтобы к тебе зашел.
– Было такое. К тебе из СИЗО Шаламов обращался?
–
– Кирилл, а по человечески-то не судьба с ним поговорить.
– Сергеич, знаешь, что, то время, когда я был беззубым щенком, и ты меня наставлял на путь истинный уже прошло. Вот только, ты как был начальником отделения, так им и остался. Сейчас у нас с тобой и должности одинаковые и звания. Сергеич, ты от поезда отстал. Ну привезли мы твоего Шаламова, а он мне условия начал ставить. Вот если выполнишь, то что прошу, то я тебе убийцу сдам. Да я без него найду. Пусть спасибо скажет, что его самого за это убийство не подтянули.
– Кирилл, сломался ты. Профессиональная деформация. Уходить тебе надо, пока не поздно.
– Сергеич, профессиональная деформация говоришь. Ты знаешь, кто у нас в кабинете сидит. Помнишь, две недели назад все УВД пропавшую пятилетнюю девочку искало. Все чердаки, подвалы, заброшенные дома осматривали. Знаешь, кто убил? Отчим. Когда девочка плакать начала, есть просила, тот ее пустой бутылкой по голове ударил. Когда понял, что убил, расчленил и в бане сжег. А мать, родная мать помогала. Сейчас эта сволочь сидит и плачет. Он не падчерицу жалеет, а себя. Он ранее судимый и знает, что с такими на зоне делают. Да я его хоть сейчас бы к стенке поставил. А, ты, профессиональная деформация.
– Ладно, проехали. Что о убийстве Печалкиной известно?
– Решил заняться? Так давай, дело тебе отдам.
– Кирилл, ты не психуй. Если что, потом себе в отчете палку поставишь. Так что по ней?
– Старушка, божий одуванчик. Семьдесят шесть лет. Пенсионерка. До пенсии работала заведующей сбербанка. Квартира полная чаша. По нашей версии ограбление, а она под руку подвернулась. Со слов родственников, похищены деньги и золото. Убили тупым, твердым предметом. Возможно, удар бейсбольной битой. Зарядили барыг, ломбарды. Вроде все.
– Ясно, что ничего не ясно. Ну и на том спасибо.
– Сергеич, это все?
– Да.
– Сергеич, ты уж извини меня, сорвался. Пойду. Сейчас следак подъедет, этого упыря допрашивать.
Кирилл вышел, а Павел достал блокнот. Просматривая связи Деда, он вычеркивал их одного за другим. Время никого не щадит, ни богатого, ни бедного, ни мента, ни жулика. За всеми приходит костлявая с косой. За кем-то раньше, за кем-то позже. Был бы жив Дед, ему бы уже было за восемьдесят. В списке остался только один, Иванов Василий Иванович, по кличке Чапай. Единственный, о котором Павел не знал, жив тот или нет. Достав из кармана телефон, он набрал домашний номер Чапая. Трубку подняли, но кроме астматического дыхания в ней, больше ничего слышно не было.
– Мне бы Василия Ивановича услышать.
– Я, вас, слушаю.
– Василий Иванович, если честно, то не думал вас услышать. Это вас Голиков беспокоит, начальник отделения из Центрального РОВД.
– Паша, неужто до сих пор кровь из братвы пьешь?
– Ну не без этого.
– Так, а что ты от старика хочешь? Ты же знаешь, что я уже давно стал старым, больным дедом. Сейчас вот внуков собрался выгуливать. А то что было, так остается только вспоминать.
– Встретиться бы нужно, Василий Иванович. Кое-что из прошлого вспомнить.
– Это, я с удовольствием. Есть желание, подъезжай. Дом, думаю, не забыл. Так вот, я в скверике с внуками буду. Ни к чему, чтобы сын со снохой
Павел взглянул на часы и прикинул за сколько он сможет добраться до места. Получалось, что через весь город, да еще и в час пик.
– Василий Иванович, давай встретимся через час. Раньше добраться не получится.
– Значит, жду через час.
Голиков закрыл окно и вышел из кабинета. Добираться до микрорайона "Луговое" пришлось с пересадкой. Луговое когда-то было поселком, который вырос вокруг колонии общего режима. Был еще знаменит тем, что большинство жителей поселка составляли либо ранее судимые, либо персонал колонии. Со временем поселок слился с городом, осталось только название. Чапай проживал в одном из немногих домов еще сталинской постройки. Павел вышел из автобуса, до встречи оставалось еще минут десять. Не спеша дошел до сквера, о котором ему говорил Чапай. Дойдя до центра сквера, остановился, осматриваясь по сторонам. С ближайшей скамейки Голикова окликнули. Взглянув, на сидящего на ней маленького, худенького деда, одетого в спортивный костюм и с кепкой на голове, отвернулся. Подумал, что показалось. После повторного оклика он присмотрелся к деду и заулыбавшись шагнул к скамейке. Сев рядом с дедом, покачал головой.
– Василий Иванович, прости не узнал. Ты сильно изменился. Я по старой памяти искал пусть и не высокого, но наглого до безобразия Чапая.
– Был, Чапай, да весь вышел. Усы и те седыми стали. Улетели годки. Сейчас мне только внуков доверяют. Вон, видишь, два постреленка в песочнице копаются? Мои. Так что ты, Павел Сергеевич спросить хотел?
– Так уж получилось, что ты последним остался, кто когда-то хорошо знал Деда.
– Деда? Его, никто хорошо не знал. Он был волк-одиночка. Я не знаю ни одного, с кем бы он был близок. Когда война закончилась, мне было шестнадцать, а ему восемнадцать. Дед в нашем городе появился из ни откуда. Но для нас было дико, что его признали сразу все авторитеты. Для того что бы, достичь его положения, нужно было чем-то проявить себя или иметь банду. Лишь потом, я узнал, что он из семьи потомственных медвежатников. Деда у него расстреляли беляки. Тот по просьбе красных вскрыл сейф у беляков и похитил документы. Отца расстреляли в НКВД. За хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. Но сына он успел научить своей профессии. Слухи ходили, что даже когда Дед был в оккупации, под немцами, то и там несколько сейфов отработал.
– И что, никто из блатных не пытался его подмять под себя?
– Один попытался. Кличка у него была Леша Центер. Быка в лоб одним ударом с ног сбивал. Нашли его возле дома с перерезанным горлом, кто-то бритвой полоснул. С тех пор с Дедом только на вы все были.
– Но кто-то же, был с ним близок.
– Павел Сергеевич, к чему вы Деда вспомнили?
– Убили женщину во время ограбления квартиры. По моей информации, она была подругой Деда. Может, ты о ней что-то знаешь?
– Была какая-то, Лизой звали. Кто такая, не знаю. Она не нашего круга была.
– И что, он после себя никого не оставил?
– Ходили слухи, что был паренек. Но если бы и знал, не сказал. Много у погибшей взяли?
– Со слов родственников, пригоршню золота да в рублях около ста тысяч.
– Хорошие родственники. Да, там, в квартире стены должны быть из золота. Делиться по-видимому не захотели. В середине восьмидесятых по, тогда еще СССР прокатилась волна, кто-то прошерстил ювелирки. Ваши взяли парочку директоров, ну и прочую мелочевку. Но исполнителя и большую часть золота так и не нашли. Я, так думаю, что это Дед провернул, его в это время в городе не было. А когда вернулся, все затихло. Насчет денег не знаю. Их же пару раз за последнее время меняли. Могли и сгореть.