Мамы-мафия: крёстная мать
Шрифт:
– Ты знаешь, некоторые события такие тяжёлые, что после них человек уже не тот, что прежде, – сказала я. – Вопрос не в том, как вернуть всё назад, а в том, как справиться с новой ситуацией.
Ронни прикусил губу.
– Мы потеряли ребёнка, это плохо, но это случается и с тысячами других пар. Мими ведёт себя так, как будто наши отношения потерпели неудачу, потому что мы не можем иметь детей. Как будто все те годы, которые мы провели вместе, не в счёт.
– Я тоже не знаю точно, что происходит у неё в голове, – сказала я. – Это какая-то смесь чувства вины и агрессии. Труди говорит, что она хочет саму себя наказать за то, что она не может родить ребёнка. Отдалиться от того,
– То есть без меня, – сказал Ронни.
– Во всяком случае, новую в смысле другую.
Ронни не мог удержать слёз.
– Что же мне делать? – спросил он, и это почти разбило мне сердце.
– Я тоже этого не знаю, – скорбно сказала я.
Ронни ослеп от слёз, когда он проковылял мимо Ганнибала и Лектера к своему дому. Он даже не заметил, как Ганнибал подпрыгнул с намерением оторвать ему руку.
– Так дальше продолжаться не может, – сказал я Мими, когда она пришла домой. – Вам надо поговорить друг с другом, лучше всего в присутствии консультанта по вопросам брака.
– Что прошло, то прошло, – только и ответила Мими. – Нечего тратить деньги на консультанта. Чем раньше Ронни поймёт, что всё кончено, тем быстрее он начнёт осматриваться в поисках другой женщины. Которая подарит ему детей и будет радоваться, когда его мамочка преподнесёт ей к рождеству паровой утюг.
– Я думала, устройство для сваривания фольги.
– Это было год назад, – сказала Мими. – А перед этом был настольный пылесос, мой личный фаворит. Мы с Ронни смеялись до упаду, пытаясь приспособить этот агрегат самыми разными способами. – Она коротко хохотнула при этом воспоминании.
Я только покачала головой. Неужели все мои подруги ненормальные? Сначала Труди с её гимнастикой на вытяжке, а теперь Мими со своим пылесосом??? Но Мими пояснила, что они попытались использовать пылесос для удаления тли с розовых кустов. Упс, у меня, наверное, развивается извращённая фантазия.
Позднее, когда мы сидели за пуншем в саду, Мими сказала:
– Для Ронни определённо найдётся женщина, которая будет это всё уважать и ценить. Даже носки с монограммой, которые мои невестки дарят к рождеству. Мир семьи Ронни снова придёт в порядок, когда я исчезну, а другая женщина займёт моё место. Я уверена, что сестра Ронни с радостью будет продолжать работу над настенным занавесом с собственноручно вышитым семейным древом, где каждый член семьи изображён в виде сидящей на дереве птицы. Очень красиво и со вниманием к деталям. Только пустое гнездо Мими и Ронни было всегда пятном позора.
– Можно нам с Кевином сделать молочный коктейль? – спросила Нелли.
– Конечно, – ответила я. – Если вы потом вымоете миксер. И если вы сделаете коктейль Юлиусу и Ясперу.
– Не пойдёт, – сказала Нелли. – На всех не хватит мороженого.
– Ерунда, – ответила я. – У нас есть ещё двухлитровая упаковка ванильного мороженого.
– Я и говорю, что недостаточно, – пожаловалась Нелли. Она снова вступила в новую фазу роста, на сей раз не в высоту, а в ширину. Любой другой впал бы в панику, но Нелли была вне себя от восторга. Можно было практически видеть, как её грудь из нулевого размера превращается в первый. Я подозрительно наблюдала за её бёдрами, но несмотря на огромный аппетит, они оставались стройными и узкими, как и раньше.
Молочного коктейля, который Кевин и Нелли соорудили из двух литров мороженого, двух литров молока и пяти манго, едва хватило и на Юлиуса, Яспера, Мими и меня. Мы и Кевин получили каждый по стакану, а Нелли выпила остальное.
– Вы продвинулись с вашим рефератом? – спросила я.
– Не-е, – ответила Нелли. – У
– Что же ты устроил?
– Я ничего, – ответил Кевин. – Но мои младшие братья занимаются ерундой. У Юстина одни двойки в аттестате, у нас на пороге постоянно стоят соседи и жалуются, у моей матери кончаются нервы, потому что она всё время цапается с отцом из-за его бизнеса, а у моего деда сердечная печаль, потому что старушку, в которую он влюблён, заперли в дом престарелых, у Саманты ветрянка, а моя старшая сестра ревёт, потому что она уже год не была на дискотеке, а Лестеру отстрелили ухо среди бела дня, и когда моя мать об этом узнает, её окончательно перемкнёт, потому что у неё и так достаточно забот, а я считаю, что тот, кто стреляет по собакам, может выстрелить и в ребёнка.
– Ох, – сочувственно сказала я. – Звучит действительно не очень хорошо.
– Что это за люди, которые бегают по саду с ружьём? – спросила Мими. – Могу поспорить, если Анна об этом услышит, она сразу скажет, что это случай для мафии матерей.
– Не знаю, – ответил Кевин. – Анна не будет хорошо говорить о собаках. А что это за мафия матерей?
– Это строго секретная организация, о которой никто не должен знать, – ответила Нелли и глупо ухмыльнулась. – Моя мать – её босс, а это – штаб-квартира. Но это всё строго секретно.
– А, это похоже на тех типов в чёрных солнечных очках, для которых мой отец ремонтирует автомобили, – заметил Кевин. – Моя мать не хочет, чтобы отец имел с ними дело, но если бы нам пришлось жить с её заработка в доме престарелых, нам бы понадобилось запрашивать социальную помощь, говорит отец. И тогда получится, что в конце концов окажутся правы наши соседи, окрестившие нас тунеядцами и чирьями на государственной казне.
– Ваши соседи ещё гаже, чем наши, – заметила я.
– Мне больше всего жалко дедушку, – сказала Нелли. – Это была большая любовь, говорит Кевин, в восемьдесят лет большая любовь! Он вдевал цветок в петлицу и танцевал на улице танго. А сейчас они его возлюбленную просто заперли в дом престарелых. Разве это не трагично?
– Трагично, – ответила я.
– Большой любви не существует, – сказала Мими.
– Тебе должно быть стыдно, – сказала я ей. – Если кто и знает, что такое большая любовь, так это ты.
Поскольку суббота приближалась, я решила сходить в парикмахерскую. Ничего экспериментального, только немного короче и шикарнее, чтобы я могла вынести испытывающие взгляды Антоновой матери. А раз уже я там оказалась, я решила подкрасить себе ресницы. Они были от природы длинными и пушистыми, но светлыми, как у свиньи. Но это был один из моих строго охраняемых секретов. Я отсутствовала только полтора часа, Нелли должна была присмотреть за Юлиусом.
Но когда я вернулась из парикмахерской, дети исчезли. На обеденном столе лежала записка: «Мы у Кевина. Вернёмся самое позднее в семь. Н+Ю».
У меня сразу же застучало сердце. У Кевина? Дома у Ганнибала Лектера? Там, где живёт тарантул? Нелли что, с ума сошла? Как она могла потащить туда Юлиуса?
На холодильнике я лихорадочно начала искать список телефонов и адресов Неллиного класса. Под рецептом лимонного пирога я нашла. Кевин Клозе, Стрекозиный проезд, 14. Это было недалеко. Я выудила из стойки для зонтов баллончик с газом, побежала в гараж и взгромоздилась на велосипед. Только спокойствие, может быть, я ещё не опоздала. Может быть, Ганнибал с Лектером бегают по посёлку, и у них нет времени кушать моих детей. А что касается тарантула, то в клинике, наверное, найдётся противоядие. Итак, без паники.