Мамы-мафия
Шрифт:
– Это нехорошо, – заметил Ронни. – Мими ни в коем случае не должна волноваться. Это плохо для ребёнка.
– Какого ребёнка – ох! – мы наперебой завизжали.
Ронни с Мими широко улыбнулись.
– Я вам хотела сказать во время бега, – сказала Мими. – Но тут выбежали обе старшие мамы, а я не хотела, чтобы они это знали.
Мы засыпали её поцелуями, объятьями и пожеланиями.
– Я надеюсь, что вы знаете, кого вы должны благодарить, – заявила Труди. – Ах, сейчас мне кажется глупым, что я единственный
– Эй, – сказала я. – Как Луиза Прусская ты имела достаточно детей!
– Да, – добавила Анна. – И не забудь, что ты родила Людовика Четырнадцатого – разве это не считается?
– Вы смеётесь надо мной, – сказала Труди. – Но это ничего. Теперь назад к Лауре-Кристин.
Перед тем как снять трубку, я выпила глоток виски.
– Йеремия Людвиг, – сказал глубокий мужской голос. Я ожидала чего-нибудь более слащавого, елейного. Но как должен звучать голос педофила? В трубке слышалась заунывная скрипичная музыка.
– Добрый вечер, это Фрауке Вернер-Крёльманн, – сказала я. – Пожалуйста, извините, если я вам помешала, мой дорогой герр Людвиг.
– Вы не помешали, фрау Вернер-Крёльманн. Я как раз уютно устроился в гостиной и наслаждаюсь музыкой Малера.
К сожалению, парчовый телефон бабушки Вильмы не имел функции громкой связи. Поэтому все остальные столпились вокруг меня.
– Герр Людвиг, мне очень неловко, но я только сейчас узнала, что Лаура-Кристин уже два раза пропускала ваш урок, – сказала я, пытаясь звучать так же глупо, как обычно звучит Фрауке. – Вместо этого она бегала с подружкой в кино.
– Это объясняет, почему её не было на уроках, – сказал учитель музыки.
– Не-е-е, – прошептала Анна.
– Я уже думал, что она больше не хочет заниматься музыкой. И это было бы жаль, потому что она действительно талантлива, маленькая Лаура-Кристин.
– Да, я знаю, и я очень рассердилась, когда об этом узнала. Ну да, сейчас она, во всяком случае, очень раскаивается, – заверила я. – И мне ужасно, ужасно жаль, что вы дважды напрасно её прождали. Ведь ваше время так ценно, а ваш лист ожидания такой длинный. А вы даже не пожаловались мне на девочку.
– Ну да, – сказал учитель и засмеялся. – Все мы были когда-то молодыми.
– Я знаю, что это немного нагло, но возможно ли, чтобы Лаура-Кристин восполнила эти уроки? Что, прямо завтра утром? – Я подняла большой палец. – О нет, подходит прекрасно. Я очень ценю, что вы пожертвовали своим свободным субботним утром. Да, она придёт вовремя, я обещаю. И будьте, пожалуйста, с ней построже.
Когда я положила трубку, все зааплодировали.
– Ты была ещё противнее, чем сама Фрауке, – заметила Анна.
Когда Лаура-Кристин и Нелли спустились с лестницы, мы объяснили им, что операция «Фотографические доказательства» начинается завтра утром.
– Тогда завтра в обед он уже
Было не так просто проникнуть в сад учителя музыки. От улицы дом отгораживали высокие стены и изгородь, как и положено жилью извращенца-педофила. В конце концов мы все протиснулись через крохотный зазор в кипарисовой изгороди – Нелли, Макс, Труди и я. Анна и Мими сторожили вход, через который только что прошла мрачная Лаура-Кристин.
В гостиной, в которой стояло пианино, было только одно окно, и под этим окном находилась клумба с особенно колючими розами.
– Этот человек профессионал, – злобно прошипела я.
– И любитель трав, – сказала Труди. Она восхищённо стояла перед высокой клумбой в другом конце сада. – Дягиль, пурпурный шалфей, золотистая мята – здорово!
Макс со своей камерой забрался на хилую на вид сливу.
– Отсюда я вижу всю комнату. Лаура-Кристин сидит за пианино. К сожалению, спиной к нам.
– Давайте потише, а то он нас услышит, – сказала я.
– Не-е, окна тут двухкамерные, – возразил Макс. – Он может нас только увидеть. Если я его вижу, то и он может меня увидеть. Мне помахать ему ручкой?
– Лаура-Кристин сказала, что у него очень толстые стёкла очков, – сказала Нелли. – Но он такой тщеславный, что он их не носит.
– Может, у него теперь контактные линзы, – сказал Макс, распаковывая камеру.
– О Боже, – сказала я. Через двухкамерные стёкла я услышала, как Лаура-Кристин играет гамму.
– Что он делает? – спросила Нелли.
– Он бегает по комнате.
Нелли пробралась через розы и стала осторожно поднимать глаза над подоконником.
– Будь осторожна, – сказала я. – Если он тебя увидит, всё будет кончено. Труди, что ты там делаешь?
– Я только возьму несколько черенков, – сказала Труди.
– Не понимаю, – сказала я. Очевидно, я была тут не единственным непрофессионалом.
Лаура-Кристин заиграла. Это звучало как «К Элизе», во всяком случае, в начале. Было ясно, что Лаура-Кристин точно не высокоодарённая, по крайней мере в отношении игры на фортепьяно.
– Он садится рядом с ней, – сказала Нелли.
– Наконец-то, – сказала я. В этот момент моя сумка тоже заиграла «К Элизе».
– Мобильник, – удивлённо сказала я. Он звонил у меня только по случаю юбилеев. Собственно говоря, я бы давно от него отказалась, но всё же оставила его на всякий случай. – Алло?
– Это я, – это был Лоренц.
– Ах это ты, Дирк, – специально сказала я. Я считала самоуверенным со стороны Лоренца, что он всегда говорил «это я», как будто он единственный, кто звонит мне на мобильник. Хорошо, он действительно был единственный, но он же не мог этого знать.