Манчестерская тусовка
Шрифт:
Одной рукой он крепко сжимал колено Ребекки, другой схватился за диванную подушку. Он представлял себе, как сейчас выглядит: Его Преосвященство Папа Римский кисти Фрэнсиса Бэкона. [26] Он проталкивался все глубже и глубже в пурпурную мантию, пока она не натянулась над его головой до предела — после чего сдалась и стала опадать, и он тоже начал спускаться обратно на землю. Он услышал, что смеется — теперь уже своим человеческим смехом, немного маньячным, но все-таки узнаваемым. А потом — эхо. Он повернулся вправо, это была Ребекка, она тоже
26
Фрэнсис Бэкон (1909–1992) — англо-ирландский художник-экспрессионист, автор серии работ, на которых изобразил Папу Римского в ужасных мучениях.
— Ты в порядке?
— Да. — Она все еще тихонько смеялась.
— Точно? Все хорошо?
Ребекка кивнула, а он смотрел на нее и тоже продолжал кивать, придвигаясь все ближе к ее лицу, пока наконец их губы не встретились. Сначала Ребекка подошла к поцелую как-то чересчур страстно. Острый кончик ее языка исследовал его рот как звериная мордочка, но губы Джейка оставались мягкими, и Ребекка начала ему отвечать. Скоро они уже вместе скользили по губам друг друга, влажным, но не мокрым: неглубоко заныривали внутрь и кружили вокруг, едва касаясь. Он на мгновенье обнажил свои зубы и почувствовал, как она провела нижней губой по их неровному краю, а потом легонько укусила его за губы.
Они действовали сообща: Джейк почувствовал, как она расслабляется, и скользнул немного глубже. При каждом соприкосновении их языков все больше разбавлялся вкус мяты в ее дыхании… и, видимо, вкус аниса и сигарет — в его.
Первой отстранилась Ребекка. Он не мог понять, в чем дело, пока не услышал где-то вверху голос Феи:
— Джейк. Джейк.
Он тряхнул головой.
— А?
— Ты не подойдешь? — Фея был чем-то расстроен.
— Что такое?
Фея поджал губы.
— Подойди, пожалуйста.
Джейк поднялся, погладил Ребекку по плечу — это было проще, чем напрягаться с извинением, и, следуя за Феей, вышел из комнаты. Фея открыл входную дверь, и они вышли на улицу. Джонни стоял, прислонившись к мощеной бетонной ограде, ярдах в десяти от открытой двери — похоже, он не хотел, чтобы их услышали.
Когда Джейк спросил, что происходит, он пожал плечами.
— Да этот парень, Шлепанец.
Шлепанцем Кевина Доннелли назвал Фея — в ту ночь, когда они впервые обратили на него внимание. Мальчик тогда вертелся у обочины на автобусной станции и некоторое время терзался сомнениями, но потом все-таки забрался в потрепанный фургон «форд-транзит». Когда фургон отъезжал, они увидели лицо водителя: небритое и серое как наждачная бумага. Мужик оглядел улицу в поисках живых свидетелей и, убедившись, что никого нет, махнул головой в сторону салона. Кевин протиснулся между передними сиденьями и исчез в глубине фургона. Все они это видели, но Джейк заговорил первым.
— Ну и затрахают же его. — Он хотел пошутить, но самому было не очень-то смешно.
— Да, шлепанец, — сказал Фея. — Еще полгода,
Образ был настолько отвратительным, что Фея надеялся скрасить его игривой голубой интонацией. Джейка тогда прямо затошнило, но, взглянув на Фею, он увидел, что тот и сам не рад.
— Доннелли? — спросил Джейк. — А что с ним такое?
— У него там забастовка в моей комнате. — Джонни уже просто трясло от усталости. Он не спал бесконечное количество времени, и даже амфетаминовый будильник не мог совладать с его усталостью.
— Ну так вышвырни его. Чувак, тебе срочно надо поспать.
— Да он лежит на моей кровати! Это ведь ты его какого-то хрена сюда притащил — ты с ним и разговаривай.
Джейк мог бы сказать: не я придумал приводить его сюда, это ты его пригласил. Но, пожалуй, лучше придумать выход, чем друг друга обвинять — видно, затем его и позвали.
— Что с ним такое?
— Не может принять отказ, — ответил Фея.
— Тогда пойди туда сам и расскажи ему все, что об этом знаешь.
Фея не засмеялся.
— Я там уже был. Он реально расстроен. — Фея сделал ударение на слове «реально». — Джонни тут ни при чем.
Джейк посмотрел в продуваемый ветром коридор, который закруглялся влево, следуя за гранитным изгибом «кресчента». Дождь задувало ветром под навес, и дорожка, ведущая к их дому, почти вся намокла — сухой осталась только неровная линия у самой стены. Там, где стоял, прислонившись к парапету, Джонни, гулял ветер и раздувал ему волосы.
Джейк повернул в сторону открытой двери квартиры.
— Ну ладно, пошли, чего стоять под дождем. Я поговорю с ним.
Он вошел в квартиру первым, Фея и Джонни — за ним. В дверях гостиной Джейк показал Ребекке палец: я только на одну минуту — и стал подниматься по лестнице. У закрытой двери в комнату Джонни он остановился и подождал остальных.
— Так вы говорите, он огорчен? Может, сделать ему чаю?
У Джонни тяжело опустились плечи.
— Я сделаю, — сказал он. — А себе, может, даже кофе. Бредит. Откуда в этой квартире молоко?
К тому же Джейк еще никогда в жизни не видел, чтобы Джонни заваривал чай. Он еще немного постоял перед дверью, прислушиваясь к шагам Джонни на лестнице. Спустившись, тот сказал:
— Никто чайник не поставит?
Фея беспокойно переводил взгляд с Джейка на дверь и обратно.
— Ну ладно… — Джейк вздохнул и толкнул дверь.
Кевин Доннелли лежал на кровати, с головой укрывшись стеганым одеялом — казалось, поперек матраса Джонни свалили небольшую груду непонятно чего. Бутылка подкрашенного «Перно» стояла у кровати, Джейк отодвинул ее в сторону и сел на край матраса. Он кивнул Фее, что означало: давай с другой стороны.
Фея согнулся над грудой-Кевином, деликатно отогнул край одеяла и спросил:
— Ты в порядке?
Лицо Кевина Доннелли вынырнуло на поверхность: такое же побитое и затравленное, как обычно. Тушь под одним глазом размазалась, но последние минут пятнадцать он вроде не плакал. Взял себя в руки или просто решил не подавать виду. Глаза мальчика смотрели одновременно страдальчески и ожесточенно.
— В порядке.
Джейк уж было подумал, что и слава богу, никакой проблемы нет. Если мальчику хочется, чтобы его пожалели, почему бы ему не подыграть?