Маньчжурская принцесса

Бенцони Жюльетта

В течение нескольких дней Орхидея скрупулезно соблюдала данное Лартигу обещание. Это ее вовсе не тяготило, наоборот. Журналист обязал ее вести такой образ жизни, при котором у нее было бы время для отдыха и размышлений. Она действительно нуждалась в этом, чтобы хорошенько обдумать все нюансы преступного замысла, который был так дорог ее сердцу. Приятно было расслабиться, жить на фоне красивых пейзажей, делая лишь минимум необходимых усилий.

Однако долго так продолжаться не могло. Приближался праздник, а вместе с ним и начало карнавала, на который съезжались сливки европейского общества. Впрочем, иные предпочитали посещать в это время Венецию. Отель «Регина» день ото дня наполнялся светскими

дамами. Ежедневно экипаж отеля отправлялся к вокзалу, чтобы забрать своих постояльцев, одетых по последней моде Бонд-стрит. Приезжали сюда и американки, одетые по викторианской моде, но с лаком на ногтях. Здесь же поселился принц, а вернее, махараджа Пудукота, предпочитавший ходить в канотье, а не в тюрбане. Его драгоценности затмили все то, что украшало богачей Нью-Йорка, Бостона и английских аристократов. Белые наряды Орхидеи на фоне всей этой роскоши настолько выделялись своей почти вызывающей простотой, что никто из мужчин не смел к ней приблизиться. Единственным человеком, рискнувшим на это, был консервный король из Америки. Его домогательства были пресечены столь строгим взглядом, брошенным Орхидеей, что бедный американец быстро осознал свою несостоятельность. Только один человек мог претендовать на общение с ней. Это был князь Григорий. Однако в течение трех дней после своего прибытия он оставался невидимым: о его присутствии в отеле говорило лишь то, что каждое утро горничная выносила из его комнаты коробку пустых бутылок. Однажды вечером, когда Орхидея пила чай в зимнем саду, она услышала фразу, брошенную директором одному из своих помощников:

– Интересно, что он тут делает? После того как к нему приходил этот плохо одетый человек, он и носа наружу не кажет.

Орхидея поняла по этой реплике, что любовные дела князя далеки до благополучного исхода и, хотя она питала к нему известную жалость, вместе с тем ее устраивало то, что он не вертится вокруг. Что касается Лартига, то он пару раз навещал ее, радуясь ее хорошему душевному состоянию, но в то же время удивляясь тому, что одиночество благотворно действует на молодую женщину.

Предоставленная самой себе, баронесса могла проводить время так, как ей заблагорассудится: она вставала рано, завтракала у открытого окна, занималась своим туалетом, а затем, надев короткую белую юбку и туфли на низком каблуке и прихватив большой зонт, отправлялась на пешую прогулку в окрестностях отеля.

Она бродила среди древних развалин, по извилистым дорожкам, обсаженным кустами мирта и диких роз. Но ее прогулки, маршрут которых был на первый взгляд совершенно непродуманным, преследовали определенную цель: обнаружить местопребывание Бланшаров. Она знала только две вещи: их вилла находится в районе Симье и называется Сегуран.

Проще всего было бы узнать адрес в отеле или у какого-нибудь нотариуса, но молодой вдове не хотелось этого делать. Она не желает оставлять каких-либо следов, могущих подвести комиссара Ланжевена и Лартига к определенным выводам. Так что она ограничилась тем, что позаимствовала у портье отеля план Ниццы и его окрестностей, подготовив себя тем самым к систематическим поискам.

На четвертый день живописная дорога, пролегавшая меж двух рядов сосен, привела ее к вилле, которую она искала. Сердце ее замерло, а потом забилось сильнее. Там жил человек, которого она собиралась убить своими собственными руками. Со всеми предосторожностями она решила приступить к изучению местности. Со всех сторон виллу окружала стена старинной каменной кладки. Поразмыслив немного, она выбрала тропинку, поднимающуюся на пригорок, откуда можно было увидеть дом в глубине сада, заросшего цветущей мимозой, чьи желтые бутоны распространяли в воздухе такой аромат, что его уловила Орхидея.

На одной из террас сада располагалась

массивная вилла с плоской крышей, опиравшейся на две толстые колонны и балюстраду. Между колоннами располагалось огромное окно с витражами вместо стекол. Вид этого окна совершенно не сочетался со стилем всего дома. Впрочем, и сам этот стиль не отличался большим вкусом: здесь не было и намека на гармонию.

– Не знаю, что вы об этом думаете, но есть архитекторы, которые позволяют себе полное безобразие, – раздался голос откуда-то сверху.

Подняв голову, она увидела Робера Лартига, сидящего на толстой ветке дерева и с помощью бинокля наблюдающего за виллой Сегуран.

– Что вы там делаете?

– Абсолютно то же самое, что и вы, моя дорогая! Я наблюдаю и размышляю... Вот уже два дня, как я слежу за виллой, а заодно поджидаю вас...

– Вы знали, что я приду?

– Конечно. Правда, я предполагал, что вы окажетесь здесь уже на следующий день после вашего приезда.

– Но у меня не было адреса! – воскликнула Орхидея. – К тому же я обещала вам отдохнуть несколько дней.

– Совершая прогулку, вы как раз и отдыхаете. Что касается адреса, то вы могли бы спросить его у меня.– А вы бы мне его дали?

От смеха Лартига затряслась ветка, на которой он сидел.

– Конечно, нет. Мне самому надо было разобраться в том, что здесь происходит. И я кое-что выяснил.

– Например?

– Например... Ваш свекор очень болен и покидает свою комнату лишь после обеда, усаживаясь в шезлонге на террасе... Кстати, вы умеете лазить по деревьям?

– Отлично умею, ведь я китаянка. К тому же вам должно быть известны принципы воспитания маньчжурских принцесс.

– Ну так забирайтесь сюда! Нас никто не увидит, и я смогу вам все показать.

Благодаря своей исключительной ловкости Орхидея в один момент оказалась на той же ветке, где сидел Лартиг. Оба с удобством расположились на этой «смотровой площадке», и журналист протянул ей бинокль.

– Держите! Глядите на второй этаж, третье окно слева... Оно открыто, и ветер колышет на нем белую занавеску. Если вы настроите бинокль, то увидите лицо человека с бородой.

Орхидея настроила инструмент так, чтобы можно было видеть интерьер дома, но как раз в этот момент в комнате появилась фигура женщины, закрывшая собою обзор. Затем она вышла на балкон. В волосах ее присутствовала обильная седина, но черное траурное платье было сшито с неподобающим шиком.

– Бьюсь об заклад, что это моя свекровь, – прошептала Орхидея с невольно изменившейся интонацией.

– Если вы говорите о той, которая появилась на балконе, то это она самая, – матушка вашего покойного супруга.

– Что-то она совсем на него не похожа! – проговорила Орхидея, чувствуя, как у нее пересохло во рту.

Действительно, никакой схожести не было между ее белокурым очаровательным Эдуардом и этой массивной дамой с властным профилем и безжалостным выражением лица, по которому нетрудно было догадаться, что она привыкла всех подчинять своей воле. Впрочем, для Орхидеи, прекрасно представлявшей себе характер этой женщины, здесь не было ничего удивительного. Более того, несмотря на свою неприязнь к ней, Орхидея не могла не признать, что ее свекровь все еще по-женски хороша!

Журналист не отреагировал на реплику Орхидеи. Задумчиво усмехнувшись, он предложил:

– Не пора ли нам спуститься отсюда. Лично я выяснил все то, что меня интересовало.

– Делайте, как знаете, но я не собираюсь отсюда уходить. Ведь я еще не видела Этьена Бланшара.

– А вы его и не увидите. Его здесь нет...

– Но почему? Куда он подевался?

– Он где-то в Италии. Где именно, я не знаю.

– Каким образом вам удалось это установить? Лартиг пожал плечами и помог Орхидее спуститься.