Манхэттенский ноктюрн
Шрифт:
– Да, и таких много. Они проходят через миссис Краули. Мы просто получаем от нее записку, в которой говорится, так, мол, и так, заплатите, пожалуйста, столько-то.
– Я полагаю, она могла бы сама расплачиваться с ними со своего текущего счета.
– Да, но ее доходы от состояния облагаются налогом. Расходы же, связанные с состоянием, уменьшают налоги. Ну, вроде того, что если она починит разбитую раковину и заплатит за это со своего текущего счета, то этот расход в конце года будет считаться карманным расходом, который она оплачивает долларами, остающимися после уплаты налогов. Если она пересылает счет в имущественный фонд и он его оплачивает, расходы вычитают из общего дохода
– Быть тебе юристом, – сказал я.
– Я стараюсь.
Мы двинулись дальше, и я добросовестно просмотрел все ящики, выискивая любую мелочь, которая сообщила бы мне, почему кто-то посылает Хоббсу эту чертову пленку. К концу изысканий я чувствовал себя как выжатый лимон, но ящики с бумагами как были, так и остались просто ящиками, где лежали документы, безжизненные символы мелких финансовых операций, примечательные лишь сведениями о расходах на обеспечение роскошной жизни, которую вела Кэролайн, и больше ничего.
Я нашел Кэролайн в кафе внизу. Она сидела за столиком и читала «Вог».
– Не представляю, сумеешь ли ты хоть что-то там раскопать, – сказала она, откладывая журнал в сторону. – Ситуация просто бредовая. Почему бы тебе не позвонить Хоббсу и не сказать ему, что это невозможно?
– А почему бы тебе самой этого не сделать?
– Я делала, я уже пыталась ему дозвониться.
Ее ответ меня очень заинтересовал.
– Когда и как?
– Я только что ему звонила.
– Куда, собственно, ты могла ему сейчас позвонить?
– Куда-то в его офис.
– Куда это «куда-то»?
– Ну, я точно не знаю, просто в его офис.
Обычно у нее хватало ума быть точной, и я понял, что она лжет.
– Ты хочешь, чтобы я нашел пленку?
– Конечно.
– А тогда перестань вилять.
– Я и не думала.
– Неправда. Если ты не звонила Хоббсу в офис, то куда ты ему звонила? Домой? И тут у Портера Рена невольно возникает вопрос: а почему так, почему это она звонила Хоббсу не в офис, а куда-то еще? Ответ напрашивается сам собой: потому что у нее есть его домашний телефон. Но тогда, интересуюсь я, откуда бы это у нее взялся его домашний телефон? Полагаю, что эти люди – враги. Или это сейчас они враги, а раньше было иначе. Возможно, они были немножко знакомы и виделись чаще, чем однажды ночью в отеле?
У нее было красивое лицо, но порой оно превращалось в безобразное, и именно это произошло сейчас.
– Ах ты, дерьмо!
– Нет, Кэролайн, нисколько. Ты втянула меня в это. Ты решила, что можешь быть просто милой похотливой киской и провести меня. Но ты недостаточно хорошо изучила меня, Кэролайн, ты не поняла, как мальчик из захолустного городка, вроде меня, не имевший никаких связей в Нью-Йорке, должен был крутиться и прокладывать себе путь с боем, чтобы стать газетным репортером. Ты об этом не подумала, Кэролайн. Но тебе стоит понять и кое-что еще. Полиция намеревается занять меня поисками пленки с Феллоузом, и тебя они тоже будут рвать на части. Так что мы должны заполучить обратно пленку с Хоббсом, и тебе придется рассказать мне, что с ним случилось.
После этого мы разговаривали довольно долго. После первой встречи с Хоббсом она видела его еще несколько раз. Только чтобы поговорить, как уверяла она; когда Саймона не было в городе, она имела обыкновение наведываться к Хоббсу в гостиницу и проводить у него пару часов.
– А Саймон знал об этом? – спросил я, и она ответила утвердительно.
Саймон знал об этом. Хоббс прислал ей небольшой подарок, а Саймон, обнаружив его, устроил ей взбучку. Кэролайн призналась ему, что встречалась с Хоббсом. Так что у Саймона была причина
– Есть ли основания полагать, что он мог нанять там кого-то, чтобы тот оттуда посылал Хоббсу пленки? – спросил я.
Кэролайн пожала плечами:
– Не думаю. Зачем бы они стали этим заниматься? Это же глупо и вдобавок может доставить им кучу неприятностей. В Голливуде все стараются ладить друг с другом, потому что ведь нет гарантии, что однажды им не придется вместе работать. И пойми же, наконец, что тамошний период у Саймона был очень коротким. А остальные так и продолжают мотаться туда-сюда. Его небольшая команда разбрелась по Голливуду. Некоторые из них теперь работают с Квентином Тарантино, с Джоном Синглетоном, с разными людьми.
– А у Саймона, случайно, не было каких-нибудь помещений или участков во владении, а может быть, он их арендовал или просто управлял ими, незадолго до смерти?
– У нас была квартира, и я в ней знаю каждый закоулок… пленки там нет. У него был офис в центре, но я там все перетряхнула и ничего особенного не нашла. Старые сценарии и горы всякого хлама. Да, у него был еще один офис, на студии. Оттуда все вынесли после его смерти и переслали мне. Он часто пользовался конторой в Беверли-Памс, но она не в счет. У него была квартира в Брентвуде, которую он купил прямо перед нашей свадьбой, а потом продал ее, потому что испугался землетрясений. Ну вот, собственно, и все.
– А дом его отца?
– Его отец жил в интернате что-то около шести или семи лет, а дом уже давно был продан.
– Расскажи мне о мистере Краули, – попросил я. – Чем он болен?
Кэролайн положила себе в кофе ложечку сахару.
– Не знаю.
– Разве ты не разговаривала с его врачами?
– Нет.
– Ты вообще-то с ним знакома?
Она покачала головой:
– Нет.
– Ну, ты хотя бы встречалась с ним?
– Правду сказать, нет.
– Как так?
– Саймон никогда не водил меня туда.
Подобная странность лишила меня дара речи.
– Саймон никогда не водил меня туда, где он когда-то жил, – торжественно заявила она. – Обещал, что сводит меня в дом, где он вырос, чтобы познакомить с соседями и всякое такое, но у него никогда не было на это времени. Так что я действительно совершенно незнакома с этими людьми.
– Но разве его отец не был на похоронах?
– Нет.
– Почему?
– Они были скромные и, знаешь, совершенно неофициальные, так что он просто не пришел.