Манико
Шрифт:
– Я сижу возле тебя в кресле два часа и пытаюсь понять, что с тобой происходит. У тебя наверное горячка. Ты всю ночь в бреду, говоришь на иностранном языке. Весь мокрый, в общем ты меня сильно напугал.
– Таня, какой иностранный? Тебе это показалось. Я на русском с трудом, а английский символически, и то только со словарем.
– Мой английский в отличии от твоего в полном порядке. Я владею языком Шекспира свободно, и могу отличить его от другого языка. Так что жду твоего объяснения.
Андрей на несколько минут замолчал,
– Который час? Мы не проспали?
– Я жду. Не уходи от ответа. Сейчас шесть тридцать. Теперь я хочу знать в какое дерьмо я вляпалась. Кто ты на самом деле?
Андрей еще некоторое время помолчал, а потом расплылся в улыбке.
– Вы обвиняете меня в шпионаже?
– и, да,.. А ты завербованный мною агент?
– Ну, я жду.
Этот повелительный голос остановил лирические отступления Андрея, и он поведал ей историю своей студенческой жизни. Про восточного друга Али-Бабу и его волшебную траву. Про ведения о дальних странствиях, и о том, как долго он лечился от этого.
– Вот тебе ответ на твой вопрос, почему я не служил в армии, Родина побоялась давать мне оружие, дабы я не объявил войну пиратам Карибского бассейна. Или где там еще находятся эти охотники за удачей? Я в географии полный профан.
Последние слова Андрея звучали как то медленно и мелодично. Он замолчал. Пауза затянулась.
Ожидая продолжения рассказа, Таня сидела неподвижно, лицом к окну. Тишина, шум листвы в раскрытом настежь окне. Она обернулась к рассказчику, и возмущению не было придела. Андрей сидит на диване с закрытыми глазами и спокойно посапывает.
Восьмые сутки прошли с того момента, как караван кораблей покинул бухту 'Пота-тау'. Попутный ветер постоянно в напряжении держал паруса, слышалось легкое постанывание мачт. Они неслись на полном ходу, проложенным курсом, к родным берегам. Не взирая на полную загруженность, 'Нинья' гораздо быстроходное остальных и постоянно вырывается в перед каравана. Еще в форпосте комендант предупредил Пабло, что командующий экспедицией генерал Кольдесс, находящийся на флагмане, каравелле 'Жози', не любит когда ему какое то судно закрывает горизонт. Конфликтовать с таким человеком по пустякам чревато большими неприятностями по приходу в Испанию. Пабло усвоил это как молитвы к Святому Николаю и не пытался проверять их достоверность.
Некоторые из матросом шептались, что командующий загрузил столько личной утвари, удивительно, что флагман вообще пережил ночной шторм балов в пять.
Пабло немного приноровился к данным обстоятельствам и приказал на день убирать часть парусов, что позволяло немного уровнять скорость с флагманом.
Команда в приподнятом настроении. Мы идем домой, и потому подобные команды капитана воспринимаются с юмором. Спасая судно, командующий начнет выбрасывать свои сундуки с золотом за борт, а тут и мы. Будем вылавливать добро.
Досига
Жгучая боль левого плеча вернула Андрея к реальности. Безжалостно вырвала из объятий Морфея. Открыв глаза, он увидел рядом стоящую Таню. Она сжимает кисть правой руки, постоянно ее потирая. На глазах слезы. Андрей схватил ее за талию и притянул к себе, и только после этого понял, что она ударила его по плечу и при этом забила себе кисть правой руки.
– Успокойся любимая. Это пройдет, нужно немного времени.
– Что пройдет? Ты надо мной издеваешься. Я с тобой разговариваю, а ты наглым образом, спишь. Я не желаю более слушать эту бредятину про ведения. Не хочешь говорить правду, не говори. И вообще, у нас мало времени. У тебя сегодня встреча с Кареном и ты должен понимать, что после того как он вчера вылизывал твою задницу, а ты сегодня облажаешся, это будет означать отнюдь не финансовый наш крах. Я говорю наш, потому что нас будут ожидать участи разные, но по своей сути обе ужасные.
– С этого момента прошу поподробнее, и сделай на меня чашечку кофе.
Таня пошла на кухню, и доносящийся от туда голос был менее угрожающим, но картина, которую он обрисовал, вывела Андрея полностью из состояния сонливости. Кофе уже был лишним.
– За то, что я его обманула по поводу твоей гениальности, а особенно твоей знаменитости, он продаст меня в самый вонючий бордель дальних пригородов Турецкой столицы.
– Там тоже люди живут, и это какой ни какой, а жизненный опыт. Еще и денег заработаешь.
– Ты зря смеешься. Меня будут вонючие и потные горцы за пару лир, а тебя рыбы и крабы.
– Не хочу крабов. Я вообще к морепродуктам отношусь прохладно.
– Главное что бы они к тебе были прохладны, потому что если ты завалишь работу, Каренчик не переживет такого позора. Он уже наверняка растрезвонил своим корешам, что для отделочных работ выписал одного из самых знаменитых мастеров своего дела. Дизайнера с мировым именем Андре. Или как ты там вчера по пьяни ему представился? В общем, что я могу тебе сказать по этому поводу Андре. Мой ноги.
– Почему ноги?
– У Андрея с лица сошла улыбка. Таким серьезным он уже давно не был.
– Потому что когда тебе будут заливать ноги цементным раствором. Фильмы про мафию смотрел? Так вот, не успеешь помыть ноги. А главное когда будешь пускать пузыри, помни Андрюша, что и меня, бедную Танечку, из за тебя где то имеют вонючие и грязные горцы, если тебе от этого будет легче умирать.
Андрей уже сидел за кухонным столом напротив Татьяны и тупо рассматривал журналы по дизайну и интерьеру.
– Но вчера, это была шутка. Я смогу ему все объяснить.
– Это тебя в шутку сделали двадцать семь лет назад, а вот это все жизнь и более чем серьезная. Допиваем кофе, а потом будем решать, как вылизать с этих фекалий.